Лэшер - Энн Райс

То было довольно просторное помещение, обшитое темнымидеревянными панелями и уставленное громоздкой дубовой мебелью. Стены сплошьпокрывали полки с книгами. По всей видимости, здесь, в тишине, священники поройустраивали собрания или предавались теологическим изысканиям. Никогда прежде яне бывал в этой комнате. Но среди книг на полках я увидел знакомые трактаты,написанные по-латыни. А когда я заметил статую святого Франциска, основателянашего ордена, сердце мое исполнилось радости. Впрочем, ни одно изображениемоего покровителя, будь оно выполнено из мрамора или из гипса, не моглосравниться с тем сияющим образом, что я постоянно носил в своей душе.

Ныне душа моя пребывала в мире и покое, и мне не хотелосьнарушать это блаженное состояние, вступая в разговор с сестрой. В те минутымною владело одно лишь желание — молиться. Однако аромат, распространяемыйсестрой, тревожил и возбуждал меня.

Эмалет провела меня в дальний конец комнаты. На стенахгорели свечи. Сквозь окна, покрытые морозными узорами, ничего нельзя былоразглядеть, кроме беспрестанно падающего снега. Вдруг, к своему великомуизумлению, я увидел голландца из Амстердама, сидевшего за массивным столом. Онсделал мне знак сесть рядом. Я впервые видел его без нелепой шляпы с высокойтульей. Взгляд его сверкающих глаз был неотрывно устремлен на меня.

Странный волнующий запах, исходивший от сестры, вновьразбудил во мне смутные, не ясные мне самому желания. Возможно, то былоплотское вожделение, но я не желал признаваться в этом даже самому себе.

Стараясь не измять своего парадного облачения, я осторожноопустился на стул и сложил перед собой руки.

— Чего вы оба хотите от меня? — спросил я, глядято на сестру, то на голландца. — Вы желаете присутствовать на службе?Желаете исповедоваться, дабы принять сегодня Святое причастие?

— Я вижу, ты вознамерился спасти здешнихжителей, — усмехнулась сестра. — Подумай лучше о своем собственномспасении. Немедленно покинь долину.

— Ты полагаешь, что я оставлю всех этих добрых людей бездуховного наставника? Как видно, ты лишилась рассудка.

— Послушай меня, Эшлер, — подал голос доселемолчавший человек из Амстердама. — Я вновь предлагаю тебе помощь и защиту.Если ты готов внять голосу разума, сегодня ночью мы с тобой тайно покинем долину.Пусть здешние малодушные священники сами служат мессу, если у них хватит на этомужества.

— Ты предлагаешь мне отправиться в нечестивую страну,где господствует протестантская ересь? Но чего ради?

Прежде чем голландец успел ответить, вновь заговорила сестра:

— Эшлер, в далекие дни, когда слагались легенды, впору, когда ни римляне, ни пикты еще не ступали на эту землю, люди твоегоплемени жили на острове. Нагие и дикие, они мало чем отличались от лесныхзверей. Да, они обладали сокровенными знаниями, но кроме знаний, полученных прирождении, за всю жизнь не приобретали никаких других!

Когда римляне пришли сюда, поначалу они пыталисьсовокупляться с людьми твоего племени так, как делали это с представителямивсех других народов. Они полагали, что сумеют вывести новую породу людей,способных достичь зрелости в течение нескольких часов, и станут ещемогущественнее. Однако все попытки совокупления оказались тщетными. Женщины, влоно которых попадало семя Талтоса, незамедлительно погибали. Мужчины же,вступившие в соитие с женщинами этой породы, не могли оплодотворить их. И вконце концов было решено стереть племя Тал-тос с лица земли.

Но на островах и в горах представителям племени Талтосудалось выжить, ибо они обладали способностью размножаться быстро, словнокрысы. Наконец ирландские монахи, последователи святого Патрика, пришли вдолину, дабы обратить здешних жителей в христианскую веру. Тогда Эшлер,предводитель племени Талтос, преклонил колена перед Святым распятием и заявил,что племя его следует предать смерти, ибо члены его не имеют души. О, у Эшлерабыли на то веские причины. Он знал: если племя Талтос вступит на путьцивилизации, детское простодушие и наивность его членов вкупе с их склонностьюк безудержному размножению могут привести к ужасным последствиям.

— Итак, Эшлер отказался от своих собратьев, —продолжала Эмалет. — Сам же он стал христианином. Он даже побывал в Риме,где папа Григорий Великий удостоил его беседы.

Да, бывший вождь обрек на смерть своих соплеменников. Онотвернулся от них. И здесь, в долине, состоялось ритуальное жертвоприношение,превзошедшее своей жестокостью все прочие языческие бойни.

Но семя Талтоса сохранилось в крови здешних жителей. И времяот времени здесь появляются на свет существа, которые за несколько часовдостигают обличья взрослого человека, существа, наделенные прирожденнымизнаниями. Внешне они ничем не отличаются от обычных людей. К тому же Богдаровал им способность к сладкоголосому пению. Но серьезные деяния и свершения имнедоступны.

— Это не так, — горячо возразил я. — Я сам —живое доказательство того, что слова твои противоречат правде.

— Напротив, Эшлер, ты подтверждаешь истинность моихслов, — покачала головой сестра. — Ты сумел стать вернымпоследователем святого Франциска, потому что ты сам по-детски простодушен. Ведьи Франциск всегда был воплощением святой простоты, или, иными словами,блаженным избранником Господа. Подобно юродивому, он круглый год разгуливалбосиком, проповедовал на улицах, не имея ни малейшего представления о теологии.Тем не менее в простоте душевной он заставлял людей отказаться от своегоимущества, накопленного годами, и идти за ним. Да, не зря тебя послали вИталию, на родину святого Франциска. Ты обладаешь беззаботностью Талтоса, тыготов петь и танцевать весь день, и потомки твои тоже будут предаваться лишьэтим легкомысленным занятиям.

— Ты несправедлива, сестра, — воскликнул я. —Во-первых, у меня не будет потомства, ибо, посвятив себя Господу, я дал обетбезбрачия. Все, что связано с удовлетворением похоти, не волнует меня. —Слова сестры так глубоко уязвили мою душу, что я едва мог говорить. — Я неимею ничего общего с отвратительными существами, о которых ты рассказывала. Какты осмелилась утверждать, что я такой же, как они? — гневно выпалил я итут же смиренно склонил голову. — Помоги мне, святой Франциск, —прошептал я одними губами.

Сестра моя тем временем незаметно кивнула голландцу.