Плацдарм - Игорь Недозор

Но вот теперь пришел их черед вернуться.

Над конструкцией пришлось поломать голову — самое прочное и легкое дерево, железные кованые оси и втулки из прочнейшего самшита, на которые не жалели лучшего масла, подвеска на плетенных из сухожилий жгутах, усмирявших бешеную тряску; искусно закрепленные щиты, прикрывающие возницу и экипаж от стрел.

Лихо развернувшись почти на месте, колесницы остановились, и вражеские воины еще успели подивиться выучке скакунов и тех, кто ими правил, ибо даже пару лошадей не вдруг выучишь ходить в упряжке и слушаться команды одновременно.

А потом им стало не до того, ибо с задних площадок колесниц ударили пулеметы.

Еще одна самоделка — смонтированные на станках железного дерева обычные АК-74М, только вот перевернутые затвором книзу да надежно закрепленные в вертлюгах и питающиеся от больших коробчатых магазинов. И на каждом был хороший прицел по образу и подобию того, что стоял на здешних штуцерах, позволявший без проблем определять расстояние до цели.

Попавшие под боковой кинжальный огонь шаркааны сотнями и тысячами валились наземь.

Но этого было мало. Наособицу катились две колесницы побольше, на одну из которых было водружено нечто напоминавшее трубу на ножках.

Повозка остановилась, и спустя считаные мгновения труба изрыгнула огонь, причем в обе стороны. И передний край вражеского войска расцвел фонтаном дыма и пламени. За ним — второй, третий…

Старенькая безоткатная пушка Б11, уже давно официально не числившаяся на вооружении Советской армии, первый раз вступила в бой.

Только это и расстроило планы Рамги — догнать и добить непокорных степняков.

Может быть, будь у союзников хотя бы один полнокровный тумен, можно было попробовать переломить ход сражения. Но, увы, каждый занимался собой и своим спасением. И не было вождя, который бы своей волей повел за собой людей.

Да и враг не дремал.

В лицо артиллеристам и пулеметчикам задул ветер, за минуту-другую превратившийся в настоящий ураган. Вихрь нес песок и пыль, забиваясь в глаза, мешая смотреть и стрелять. Оставалось лишь отступать…

И, запрыгивая на броню уцелевшего БМП, Макеев вдруг ощутил глубокую усталость и безразличие…

Последние сотни народа Волка втянулись в ущелье.

За ними валила беспорядочная толпа шаркаанов, одержимая то ли боевым безумием, то ли надеждой получить награду: по весу золота за хана, по двойному — за князя Сантора и Ильгиз… Но они нашли лишь смерть.

Тонко засвистели стрелы. Несколько шаркаанов с криком схватились за животы. Двое вылетели из седел. Еще раз просвистели стрелы, и нукеры с гиканьем помчались назад. Отстал лишь Кайяал. Он возился со своим оружием, бил закаленным до синевы кресалом о кремень, высекая искры. Наконец фитиль загорелся. И когда опомнившиеся шаркааны кинулись к нему, грохнул выстрел дудута и снес с седла самого главного из них. На какое-то мгновение все шаркааны замешкались возле своего главаря, а старик помчался за нукерами.

Ирвик и еще несколько всадников придержали коней, дождались Кайяала и под свист стрел, грохот копыт, крики опомнившегося врага ворвались в ущелье.

Ущелье извивалось, облегчая отступление. Нукеры Ирвика мчались к восточному выходу, ведя за собой шаркаанов, и только тогда, когда услышали предупреждающие крики людей, засевших за скалами, круто повернули коней вверх, вправо и влево, укрывшись от стрел, исчезли за гребнями скал.

Кто-то из врагов тревожно закричал, и все рванулись к восточному выходу, чтобы предупредить своих об опасности. Но не успели передние проскакать и ста саженей, как раздался грохот, сразу, заглушивший топот копыт и крики.

Пятьдесят килограммов самодельной взрывчатки, заложенной сержантом инженерных войск Советской армии Сергеем Радагаевым и двумя его помощниками — ефрейтором Николаем Бузовым и подмастерьем главного химика Октябрьска Сино Райдом, раздробили крепчайший камень, обрушивая вниз прочно, казалось, стоящую скалу.

Словно качнулась земля. Огромные камни, разрушая все, что попадалось на пути, полетели вниз, наглухо закрывая выход из ущелья, ломая ноги и хребты коням, снося одуревших от страха всадников с седел. Шаркааны в ужасе повернули назад и снова оказались под градом камней. Кони вставали на дыбы, их предсмертное ржание оглашало ущелье.

Грохот камнепадов тысячами множился в ущельях, и, чудилось, один этот звук способен повергнуть наземь какого угодно храброго бойца.

— Мрай! Мрай!!

Хонооу остановил своего коня и оглянулся на крик. Он увидел, как Ирвик, соскочив с коня, бросился к лежавшему на земле Мрай Долну. Осторожно платком вытер кровь с его лица и начал читать молитву. Еле заметная дрожь прошла по телу старика.

Хонооу сорвал накидку и закрыл ею Мрая.

— Готовьте носилки. Мы похороним его на вершине горы…

Над всей долиной легла тень. Солнце, ударившись о вершины западных скал, кровавым пятном расплылось по горизонту. Хонооу окинул взглядом своих. Нукеров оставалось немного — тридцать от силы всадников из каждой сотни. Устали кони, устали люди. Но они не думали об усталости. Они ждали, что скажет хан.

Но Хонооу молчал. Тяжело ступая по земле, он шел, усталый, но готовый к любым испытаниям. Он искал своего друга, наставника, побратима, спасшего их в голодный год в степном буране. Того, кто спас их, учинив этот взрыв.

Шел, не зная, что он предпримет дальше, пойдет ли дальше или вернется к отцу, в свой скитающийся в песках, обездоленный и обескровленный род.

Лишь резкой болью прошла по сердцу тревога, когда из глубины памяти вырвалось одно имя, и он повторил это имя, сам не слыша себя: «Если бы ты видела и знала, Арая…»

Сейчас у него была лишь одна цель: найти тело Сергея и предать его земле.

Пробираясь к долине на запах смерти, где-то в ущельях тонко скулили шакалы, им подвывали волки. Над трупами, не боясь никого, несмотря на поздний час, громоздились вороны и грифы.

Вглядевшись в землю, Хонооу нашел «аффтамат» Серхо из рода Ардагар, мужа его сестры Марикк, а неподалеку и его хозяина, который никогда больше не возьмет в руки свое оружие. Сел возле и устало закрыл глаза…

Им предстояло вернуться домой, принеся с собой поражение и пережить его, чтобы вновь продолжить битву. Но сейчас он мог уделить немного времени усталой скорби. Плакать по умершим будут завтра и готовить месть — тоже. Сейчас лишь проводят тени своих побратимов за Грань…

Степь. Предгорья хребта Куткао

Среди трупов коней и людей ехала неторопливой рысью небольшая кавалькада, во главе которой был повелитель державы шаркаанов.

Владыка Окоема озирал с коня поле битвы. Не просто битвы, величайшего из сражений, когда-либо бушевавших в Степи.

Трупы лежали, как снопы на скошенном поле.

Иные уже голые или в никому не нужном рванье, другие еще не раздетые.