Хранитель - Ольга Голотвина

Утреннее солнце сидело на гребне частокола и дерзко таращилось на пробуждающийся постоялый двор.

Спускаясь с крыльца, Орешек прикидывал: не зря ли он надел плащ? Тепло вроде…

Но возвращаться в дом не хотелось. Настроение было испорчено во время утреннего умывания. Дагерта, грех жаловаться, расстаралась: согрела большой таз воды, приготовила льняное расшитое полотенце (наверняка самое лучшее, из какого-нибудь заветного сундука вытащенное), сама с ковшом встала возле таза, готовая высокородному гостю на спинку полить. Высокородный гость с шуточками да улыбочками потащил через голову рубаху, но вдруг остановился, плеснул себе в физиономию пару пригоршней воды и поспешно покинул недоумевающую хозяйку.

Глупо огорчаться из-за ерунды, но что поделать - до сих пор стыдится он своей исхлестанной спины. В крепости слуги привыкли к шрамам Хранителя, а здесь… Конечно, Дагерта не посмела бы задать Соколу ни одного вопроса, но… Тьфу! Уж лучше где-нибудь у реки скинуть рубаху да вымыться как следует! И не нужна ему подогретая вода!

У пристани возвышался корабль, наполовину вытащенный на берег. Вокруг суетились матросы. С палубы, перегнувшись через борт, им что-то кричал Аншасти. Орешек вспомнил, что купца вечером не видно было на постоялом дворе. Он что, так и ночевал на палубе? Ну и человек! Прямо пес сторожевой!..

Обойдя корабль, Орешек двинулся дальше по берегу. Вскоре путь преградила небольшая речка, впадающая в Тагизарну. Что ж, искупаться можно и в ней, только местечко хорошее найти…

И такое местечко нашлось! Деревья приглашающе расступились, открыв черную глубокую заводь. Орешек огляделся - далеко же он забрел! - и не спеша начал раздеваться, Аккуратно повесил на куст плащ с зеленой заплаткой на капюшоне. Привычно скользнул рукой по груди, чтобы расстегнуть перевязь, и хмыкнул, вспомнив, что оставил Саймингу на постоялом дворе. Снял цепочку с серебряным соколом, обмотал вокруг ветки. Стянул через голову рубаху, скинул сапоги, с удовольствием почувствовав под босыми ногами холодную росистую траву. Потянулся, огляделся - а хорошо здесь! Деревья смыкаются над головой желто-зеленым сводом, по другому берегу ивняк опрокинул в воду ветви… В Грайане сказали бы: русалочьи места! Интересно, а в Силуране русалки водятся?..

И тут же выяснилось - водятся!

Черная заводь вздрогнула и пошла кругами, выпустив на поверхность смугло-розовое чудо. В лесную тишину, сплетенную из шума ветвей и журчания реки, ворвался дерзкий, звонкий смех. Крепкие ладошки ловко ударили по воде, подняв вокруг русалки два крыла брызг.

- Замерзнешь, дуреха! Кто же осенью купается? Вон уже синяя вся, как цыпленок за три медяка!

- Где синяя?! - возмутилась столь явным поклепом юная нахалка, высовываясь из воды по пояс. - Где-где-где? Да пускай мой господин глянет как следует! Я же силуранка, меня в детстве мама в Горную Колыбель клала! Это грайанцы - неженки, холода боятся!

- Драть тебя, паршивку, некому! - вырвалось у Орешка из разом пересохшего горла. - Маленькая, а бесстыжая! Сколько тебе, пятнадцать?

- Вот еще! Семнадцать! - Ингила перевернулась на спину и в несколько красивых гребков очутилась на середине речки. - А драть меня некому, это господин правильно сказал. Чтоб выпороть, меня нужно сперва поймать. А не родился еще грайанец, который бы осенью в холодную воду полез! Верно-верно-верно!

Нет, это ей с рук не сойдет! Много она знает о грайанцах, русалка сопливая! Да Орешку и зимой доводилось купаться!

Как был, прямо в штанах, Орешек обрушился в ледяную темную воду. Девчонка повернула голову на шум, ойкнула и поплыла быстрее. Но где было этой верткой щучке тягаться с Орешком! В несколько сильных взмахов он сократил расстояние меж собой и Ингилой. Девчонка была почти у берега, встала ногами на дно, вскинула руки к ветвям - и тут преследователь оказался рядом.

Ингила обернула к нему смеющееся лицо, в котором не было ни тени страха, и ударила ладошкой по воде. Взметнувшийся веер брызг хлестнул Орешка по лицу, смывая память о жене, о близнецах, о далекой крепости, ставшей любимым домом. А вторая пригоршня воды, обрушившаяся на него вместе с насмешливым хохотом, заставила забыть собственное имя.

Рывок вперед - и в объятиях затрепыхалась холодная веселая рыбка, лучшая добыча на свете. Ах, хитрюга, вырывается, да не очень!.. Его руки бережно подняли повыше маленькое гибкое тело - и в глаза плеснул ясный взгляд, в котором сияли насмешка и нежность. Тонкие смуглые руки обхватили его за шею, губы нашли губы… Ах, каким чудесным был этот поцелуй со вкусом речной воды! Как уткнулись в грудь парня маленькие крепкие грудки - так плотно, что слышно было быстрое, частое биение сердца девчонки… А солнце дробилось в воде, а ветер отряхивал с ветвей росу на обнявшихся людей, а кусты смеялись: «Ай да парочка!.. »

Ох, нет, какие там кусты! Вполне человеческий голос насмешливо сказал совсем рядом:

- Ай да парочка! Глянь, как лижутся! Мне завидно, а тебе?..

Орешек рывком отстранил от себя девушку, глянул через ее плечо на берег. Ингила повернула голову и взвизгнула.

Сквозь ветви на них пялились двое: молодой смазливый парень с короткой светлой бородкой и долговязый тип с башкой, похожей на охапку соломы.

Что самое поганое, у длинного был меч. А у красавчика - арбалет. И стрела лежала в желобке.

- Веревка у тебя? - спросил смазливый чуть нараспев. - Скрути-ка этим голубкам крылышки!

Долговязый что-то буркнул, подтянул свои сапоги и шагнул в воду. Орешек стоял, опустив руки, мучаясь от ярости и бессилия. Много ли сделаешь под прицелом?

А вот Ингила, умница, догадалась: вцепилась в ветку, подтянулась на ней (смазливый даже рот разинул от такого дивного зрелища) и резко разжал руки. Освободившееся деревцо качнулось назад, хлестнув красавчика по физиономии. Не так уж сильно и хлестнуло, но тот вскрикнул, выронил арбалет, вскинул руки к лицу…

Ну, Орешку не надо пьесу вслух читать, он и сам сообразит, что ему в этой сцене делать. Крепкий пинок долговязому в пах - завыл, согнулся! - и быстрее в заросли, пока второй гад не опомнился. В этих кустах можно армию спрятать, а Ингила, молодчина, уже сбежала…

Нет, не сбежала! Услышав пронзительный визг, Орешек остановился, обернулся. Увидел: какая-то жуткая старуха выкрутила обнаженной девушке руки, приставила к шейке нож

- Эй, где ты там? Выходи, не то твою подружку порешу! Парень застыл, лихорадочно соображая: как помочь Ингиле?

Промедление оказалось для него роковым. Тяжелый удар обрушился на затылок. В последний раз пронзительно вспыхнуло перед глазами солнце - и мир вокруг померк.

Толстый изогнутый сук навис на пути идущего впереди мужчины - на уровне лица. Человек, тупо глядевший перед собой и равномерно переставлявший ноги, даже не попытался обогнуть препятствие или просто наклонить голову.