Невенчанная жена Владимира Святого - Наталья Павлищева

С того дня началось для Изока учение в княжьей дружине. Стислав учил жестко, но мудро, спуску никому не давал, не только Изоку, за всякую вину спрашивал строго, но справедливо. У него не было любимчиков, всем поровну работу давал, всех по заслугам и награждал. Конечно, сначала древлянину пришлось туго, ведь другие в дружине не первый день, оттого больше остальных имел шишек и синяков. А с Негошем даже подружился, тот понял, что Изок за свою честь стоял и стоять будет, оценил, потянулся к нему душой. Стислав не возражал. В сотне должна быть дружба, так легче.

Тяжелее оказалось с сестрой. Ждана сгоряча встала на защиту князя, но после сторонилась брата как могла, разговора с ней не получилось ни в первый день, ни потом.

Прошло полгода. Теплым летним вечером, когда молодым не давали спать соловьи, а старым болячки, Изока вдруг кликнул Негош:

– Там к тебе сестра пришла…

Древлянин заторопился, Ждана только однажды появилась возле дома, где жили дружинники. Если и подходила, то лишь на княжьем дворе, когда ее вместе с другими приводили к князю из дальних шатров. Изок подивился виду сестры. Глаза ее блестели, точно капли росы на утреннем солнышке. Что-то случилось? Неужто князь решил взять ее в жены? Почему-то другое древлянину в голову не пришло.

Ждана замялась, не зная, как поведать о своей радости, Изок решил помочь:

– Случилось что? Ты такая довольная…

– Да, – прошептала девушка. – Тяжела я. От князя тяжела. Дите будет.

Изок не знал, радоваться этому или нет, он просто не понимал, к чему приведет рождение ребенка у Жданы, но чувствовал, что для нее это очень важно, потому погладил светлые волосы, пробормотав:

– Ну и хорошо… Матерью стать всегда хорошо…

Ждана вся светилась, она совсем не думала, куда денется с дитем, казалось, что теперь князь будет любить ее с каждым днем все больше.

Зато Негош, услышав такую новость по секрету от Изока, только сокрушенно покачал головой. Изок не понял друга, пришлось объяснять.

– Князь не ходит к тяжелым женщинам. И ему ни к чему дети от вот таких, как Ждана. Достаточно и от знатных жен.

– Что же будет? – ахнул Изок.

Дружинник в ответ пожал плечами:

– Не ведаю… Чаще всего таких женщин замуж выдают за кого-нибудь.

– За кого?

– А я почем знаю! Увозят куда-то, и все. Скажи, пусть, пока можно, молчит о будущем дитяти, чтоб подольше возле князя остаться. А еще лучше, если родит тайно, чтоб никто не знал, и отдаст кому сама.

Изок возмутился от души:

– Ты что?! Что говоришь-то?! Как можно свое дитя вот так?..

– Ну, тогда точно замуж отдадут далече…

Как в воду глядел: едва стал округляться стан у Жданы, так пришла она к брату снова с неприятной вестью.

– Уезжаю я. Князь велел ехать.

– Куда? – Где-то в глубине души Изок надеялся, что сестра едет домой. Как ни позорно вот так возвращаться, а все лучше к родным, чем куда-нибудь. Но оказалось – нет, ее отдавали замуж за боярина Скобу.

Негош нахмурился, услышав это имя. Изок не стал при Ждане спрашивать почему, видел, что сестре и так тяжело.

– Когда едешь?

– Завтра поутру. Свидимся ли?

– Конечно! – горячо пообещал Изок, ему было очень жаль сестру. Она, видно, крепко любила князя Владимира и хотела ребенка от него. Да вот не судьба стать княгиней-то. Попробовал пошутить: – Боярыней будешь, так не зазнайся.

Ждана улыбнулась сквозь слезы, кивнув, ушла, кутаясь в теплый плат, несмотря на жару. Изок пристал к Негошу:

– Что знаешь про боярина? Почему недоволен?

Тот чуть замялся, но решил, что лучше сразу сказать:

– Боярин тот трех женок схоронил, твоя сестра четвертой будет.

– Почему? – ахнул Изок.

Негош чистил своего коня, сделал вид, что не слышал. Но от Изока не отвертеться.

– Да стар он… У него внуки постарше твоей сестры будут. И внучки уж замужем давно.

Древлянин вздохнул:

– Ну то не самое страшное…

Негош искоса посмотрел на друга, видно, прикидывая, договаривать или нет, махнул рукой, отложил щетку, какой охаживал коня, позвал Изока к себе ближе. Стал почти на ухо говорить:

– Да в том-то и дело. Скобе уж восьмой десяток, небось детей быть не может. Как к княжьему ребенку отнесется? А коли дитяти плохо, так матери и того хуже.

Древлянин засомневался:

– Так ведь княжий ребенок, может, не посмеет обижать его мать?

Негош с сомнением покачал головой:

– Что-то я не припомню, чтоб князь о ком из своих детей спрашивал или вспоминал. Сколько таких, как твоя сестра, здесь побывало за эти годы, все куда-то девались, а про детей и слыхом не слыхивали.

– Да уж… успокоил, – пробурчал Изок.

* * *

Вятичи снова заратились, весной от них повоза не пришло. Волчий Хвост выговаривал князю, что, мол, зря поверил, видно же было, что старейшины крутят, не собираясь ничего давать. Эти вятичи всегда себе на уме были, их сколько ни прижимай, все одно, стоит уйти, тут же делают по-своему.

Владимир смотрел на воеводу, смеясь:

– А ты на что? Неужто тебе объяснять такой пустяк, как с непокорными справляются?

Воевода горячился:

– Я так справлюсь, что долго помнить будут, правнукам своим закажут против Киева вставать! Хотя никому они не завещают!

– Почему?

– Да потому, что завещать будет некому! Дай мне волю, я и без тебя разберусь, ты у нас слишком жалостливый, князь.

Но Владимир по весне отправился на вятичей сам. Уничтожать всех, как обещал, конечно, не стал, но, наученный их хитростями, заставил клясться по роте, что дань будут поставлять ему исправно. Как старейшины ни крутились, но лучше уж дань давать, чем порубленными быть. Они надеялись на поддержку радимичей, да те что-то затишились, не стали против Киева выступать.

Уже уезжая от капища, где клялись вятичские старейшины, Волчий Хвост вдруг услышал, как прошипел один из вятичей:

– Ничего, сговоримся с радимичами, будет вам дань кровавая, дождетесь!

Резко обернувшись, воевода увидел только склоненные головы. Разбираться, кто сказал, не стал, но слова запомнил. Князь на его требование разобраться и с радимичами отмахнулся:

– Не их черед. До них чуть позже доберемся!

– Дай я сам!

– Ты мне нужен не там. По весне на ятвягов пойдем.

Волчий Хвост изумился:

– Чего мы у них забыли? Эти дань платить не будут, зря надеешься. У них князья не слабые и грады в болотах спрятаны.