Вещи и ущи - Алла Горбунова

Шли по тундре дети-сироты и механические аутоматоны, и вёл их плюшевый кот Барсик. Шли строить город, где люди, машины, звери и растения будут жить в мире. Одеты были в отрепья, шли по холоду, пришли на берег большого моря и заложили город. Назвали его Новый Лондон. Разделили маленькие беспризорники и разумные аутоматоны между собой профессии: один стал инженером-механиком, другой — инженером-теплотехником, третий — инженером-гидравликом… Кто-то стал безумным учёным, кто-то маньяком, кто-то детективом, кто-то шпионом, кто-то революционером. Разделились на пролетариев и капиталистов. Девочки разделились на две части: одни стали проститутками, а другие феминистками. Сделали они в своём городе булыжные мостовые, установили уличные газовые фонари, открыли лавки. Построили дредноуты на паровом ходу, летали на кораблях-дирижаблях. Плюшевый кот Барсик жил во дворце в центре города и всеми командовал. Пришли к ним в город жить олени, волки, снежные бараны и растения: ползучая полярная ива, карликовая берёза и разные кустарники. Все жили в мире и согласии, но shit happened. Проблемы начались с самых разных сторон: аутоматоны восстали против людей и на паровых танках заняли центральную площадь города, и звери тоже восстали против людей и стали их есть, и растения восстали против людей и стали колоть их и царапать. Звери также стали есть сами себя: волки стали нападать на оленей, лисы на зайцев, растения стали бороться друг с другом своими корнями, безумные учёные изобрели атомную бомбу и стали ею угрожать, маньяки решили перерезать всё население, шпионы доложили обо всём происходящем иностранным державам, и те прислали своих интервентов, капиталисты стали жестоко угнетать пролетариев, и тогда революционеры устроили революцию, проститутки заразили всех ВИЧ, феминистки выступили против мужчин, с кораблей-дирижаблей и дредноутов начали обстреливать город, и никто не мог выйти на улицу без револьвера, винтовки или пулемёта Гатлинга. Поскольку бывшие дети уже давно выросли и многие сами родили детей, в дополнение ко всему для этих маленьких детей построили специальный детский приют, ведь поскольку все матери были воинствующими феминистками или проститутками — они были слишком заняты, чтобы ухаживать за детьми. Наступила война всех против всех, и втихомолку, с узелком за плечами плюшевый кот Барсик ушёл из города. Он шёл один по тундре, и наступала весна: распускались лютики, камнеломки, астрагалы. На груди у него был бантик, на плюшевой шубке пятнышки, синие буравчики глаз смотрели в расстилающуюся перед ним даль. Он больше не верил в людей, в аутоматоны, в зверей и растения. Далеко за спиной у него поднималось огромное облако в форме гриба. Так плюшевый кот Барсик стал мизантропом.

В том забытом людьми и богами городе посреди тундры, столице былых времён, на мёртвой земле, полной горькой памяти, был детский дом. Был он простой, кирпичный, типовой застройки, огороженный садиком с качелями. В садике рос мох и ничего кроме. В детском доме детей не трогали — предоставляли самим себе, кормили жиденьким супчиком. В тёмное время года дети почти не выходили из дома, но и в здании тоже было холодно и дети жгли мебель, чтобы согреться. В городе функционировала захудалая порностудия, и в детский дом периодически приходили снимать детское порно, за это детям давали слипшиеся барбариски. При детском доме было ЛИТО, его вела выжившая из ума поэтесса по имени Бастинда. Никто не знал, как именно Бастинда учила маленьких сирот искусству поэзии, но к пятнадцати годам все дети в приюте стали гениальными поэтами. Они знали наизусть «Илиаду» и «Одиссею», они читали и переводили Вергилия, Овидия, Катулла, они сочиняли стихи сложными, древними размерами и создавали новые, и в стихах каждого из них был свой мир, не похожий на другие. Они мало знали о жизни за пределами детского дома и не любили её, и стихи их были чистым созерцанием вне опыта. Они требовали от своих стихов одного — полёта, и они овладели этим искусством в совершенстве. Подобно тому, как слепые соловьи поют лучше зрячих, сочиняли они свои стихи — слепые ко всему на свете, не знавшие любви и детства, чуждые этой мёртвой земле и горькому белому свету. Но и эта бедная земля была способна порождать святые мечты. Они брали себе псевдонимами имена птиц: Подорожник Лапландский, Ржанка Белокрылая, Конёк Краснозобый… В тот год, когда их выпустили «в жизнь» из детского дома, Бастинда умерла и ЛИТО закрылось. За стенами приюта, в развалинах города детям некуда было пойти. Никому были не нужны ни эти юноши и девушки с отрешёнными глазами, ни их поэзия. Некоторые из них умерли тогда, потому что жизнь ничего им не обещала дать, но обещала отнять то немногое, что у них было. Конёк Краснозобый научился готовить бледное наркотическое варево и продавал его в шатре на рынке на берегу ледяного моря, Подорожник и Ржанка стали работать в порностудии. Многие из юных сирот перестали писать стихи, но Конёк, Подорожник и Ржанка всё ещё продолжали и иногда печатались в единственном в городе литературном журнале, который выпускал один старый сумасшедший и считал это делом своей жизни. Журнал выходил раз в семь лет на неопрятно склеенных друг с другом ветхо-жёлтых листах, в семи экземплярах, которые каждый раз ритуально разрывали и развеивали над морем непрочитанными, и назывался «Надежда».