Большая книга ужасов-60. Тьма из подвалов. Черная пустошь - Роман Волков

Мальчики завороженно смотрели на правую руку военрука, которую он выставил вперед, на вид она была совершенно обычной.

– Я сказал, что лучше умру, чем стану водить к нему детей. А он ответил, что тогда найдется кто-нибудь еще, кто согласится. А вместе со мной умрет моя жена, сын с женой и внуки, мои ученики, сослуживцы, коллеги – так же истлев, как и моя рука, только в разы медленнее, чтобы они прочувствовали, как молекулы воды покидают их тела. И мне придется наблюдать за этим, потому что нельзя лишать человека подобного удовольствия. Особенно перед смертью. Под школой проходят подземные воды, впадающие в Сурское водохранилище, – сказал призрак, – и мне достаточно пустить поток черной энергии вниз, чтобы уничтожить всех.

Я не знаю, что было дальше – очнулся я у входной двери в подвал. Руки в порядке. Сначала подумал, что мне все привиделось, в обморок упал или еще что. Пришел домой, все спокойно. А под утро позвонила Марина, жена сына, и сказала, что Кирилл – младший мой внук – заболел, вызвали «Скорую», но врачи не знают, что с ним – обезвоживание, которое постепенно усиливается. У меня… Все рухнуло просто. Все. Весь другой мир перестал иметь значение… И я вернулся в подвал…

Виктор Григорьевич замолчал, уставившись невидящим взглядом куда-то в стену. Волкогонов и Масляев посмотрели туда же – мало ли, вдруг там появится таинственный «он», – но увидели просто потрескавшуюся штукатурку. Тогда их взгляды вернулись к замершему преподавателю. Какой Горбунов дал ответ на ультиматум, было уже очевидно, но мальчики не могли решить, было ли бы правильнее, если бы он сделал другой выбор. Да и был ли здесь верный выбор вообще.

– И сколько детей? – тихо спросил Роман, но Горбунов снова пропустил вопрос мимо ушей.

– Почему же вы никому ничего не сказали? Ведь можно было что-нибудь придумать, – взволнованно подал голос Андрей, которого, похоже, эта история очень тронула.

– А кто бы мне поверил?! Да и не мог я так рисковать. Если бы меня отстранили, упекли в психушку, уволили, он бы узнал. Он всегда все узнает! И что тогда? Вся бы моя семья умерла… Весь город бы умер!!! Столько бы людей погибло… Кирюшка до сих пор в больнице. Но живой!.. Как я мог?

– И вы молчали и водили к нему детей, которых потом убивали, – негромко проговорил Волкогонов, безжалостно глядя на военрука. Он не мог его простить и посочувствовать, как Андрей. Как бы ни был тяжел выбор, этот человек был виновен в том, что пострадали дети. Он был учителем и предал своих собственных учеников. Мог бы убить их своими руками – это было бы то же самое.

– Неправда! – выкрикнул Виктор Григорьевич, дернувшись, словно от удара в лицо. – Он не убивал… Он мне обещал… он обещал…

Мужчина резко отвернулся, и мальчикам показалось, что он утирает слезы. «Не таким уж железным оказался Феликс», – промелькнуло в голове у Волкогонова, но ему тут же стало стыдно. В конце концов этому человеку досталось за последнее время столько всего, что уважения заслуживало хотя бы то, что он продержался так долго.

– Да кто этот «он» в конце концов?! – не выдержал Масляев, вскочив с табуретки.

– Червяков. Владислав Сергеевич, – послышалось из-за входной двери. Она открылась, и на пороге показался Кузьмич в своей всегдашней замызганной робе и с ящиком инструментов в руке. Только сегодня вид у него был особенно помятый и утомленный.

– Привет, Виктор Григорьевич, – бросил он походя, поставил ящик на пол и направился к умывальнику. – Ну и натворил ты дел, товарищ военрук. Как теперь и расхлебать-то все?

В комнате повисла тишина – все трое гостей смотрели на сутулую спину сантехника, неторопливо моющего и вытирающего руки о полотенце. Когда он повернулся к ним лицом и посмотрел на каждого, мальчики потупились, – такой пытливый и сосредоточенный взгляд был у старика. Показалось, что он заглянул в души каждого.

– А что мы можем сделать? – тихо спросил Горбунов, явно не питая никаких надежд.

– Ну кое-что можем.

Кузьмич, как и вчера, водрузил на плитку чайник, расставил на столе чашки, сахарницу и миску с печеньем. Троица гостей терпеливо ждала, сбившись в кучку у стеллажа.

– Кстати, – как бы между прочим задал вопрос сантехник, – а ты почему этих-то архаровцев не сдал на опыты своему заказчику?

Мальчишки тут же напряглись и уперлись подозрительными взглядами в преподавателя ОБЖ. Тот посмотрел на них долгим взглядом, в котором было столько муки, что ребята даже глаза отвели.

– Не смог… Когда увидел их у лаборатории, все в душе оборвалось. Видимо, плохой из меня отец и дед, да и солдат неважный. Эти их рожи перепуганные… и потом, я подумал, мало ли, вдруг, если я не один буду, получится что-то придумать. Нет больше сил…

– Дурак ты, Виктор Григорьевич. Но тут уж ничем не поможешь. Один он, понимаешь… Ладно, что сделано, то сделано. Я тут тоже предпринял кое-какие действия, – заговорил старик, с кряхтеньем усаживаясь на табуретку и делая приглашающий жест мальчикам и Горбунову. Когда все расселись, он продолжил:

– Есть у нас шанс разобраться с господином Червяковым и упокоить наконец-то его грешную душу навсегда.

– Как? – подал голос Виктор Григорьевич. – Он же не человек. Это… это… оружие на него не подействует. Его даже связать не выйдет – он как туман или голограмма. Плюс он двигается с нечеловеческой быстротой.

– Это проблема, да, – согласно кивнул Кузьмич и посмотрел из-под бровей на военрука своим лукавым взглядом. – Но ведь вы нам рассказали не всю правду, не так ли, Виктор Григорьевич?

На военрука уставились три пары глаз, и он заерзал:

– О чем вы?

Кузьмич молчал, все так же угрюмо глядя на собеседника. Горбунов попытался отпить чаю из своей чашки, но, видимо, напиток был слишком горячим, потому что он зашипел, уронил чашку на блюдце и схватился пальцами за уши.

– Ну хорошо-хорошо! – сдался военрук и уставился на свои ладони. – Когда я согласился с условиями Червякова, он сказал, что мне кое-что понадобится, чтобы выполнять миссию успешно и без проблем… Дальше снова был провал: я очнулся в каком-то железном коконе, внутри него все светилось, а я не мог пошевелиться. Через мгновение створки сверху разъехались, и я выбрался наружу – это был тот самый аппарат, который я случайно включил и из которого, судя по всему, и появился этот монстр. Червяков сказал, что теперь я гораздо совершеннее, чем прежде, и смогу приходить к нему без проблем. Другим же до лаборатории добраться будет очень непросто. Он как-то меня зарядил, мои руки, и я могу… ну немного изменять пространство, свойства материи, влиять на людей, если прикасаюсь.

– Как с Надей Ушаковой? – крикнул Роман, сжав кулаки.

– Значит, видели? Я как почувствовал, что кто-то смотрит, – улыбнулся Горбунов. – Но она сама виновата – нечего было по ночам у школы шляться. Трудно было удержаться – пришлось немного ослабить ее волю и повести в кабинет. Как и всех остальных. В общем, вот так…