Проклятие для Обреченного - Айя Субботина

Но постепенно вибрация превращается в настоящую тряску, от которой меня кренит в сторону, и серебряные кубки для вина все-таки вываливаются из рук. Люстра раскачивается под потолком, свечи падают на стол, и я едва успеваю стряхнуть их до того, как огонь намертво вцепится в льняные полотенца для рук.

И отскакиваю буквально за мгновение до того, как цепи-держатели не выдерживают, и тяжелые бронзовые круги старой люстры падают на пол в полушаге от меня.

Сердце выскакивает из груди, ноги путаются в неудобном платье, в которое я вырядилась только ради генерала, чтобы не нарываться на его гнев. Прячусь в арку, где раньше стояла стойка с трофейными доспехами, и начинаю молиться всем богам, чтобы позволили мне еще хотя бы раз увидеть солнце.

И тряска, неожиданно, в один миг, прекращается.

Только царящий вокруг хаос и треснувший пополам тяжелый дубовый стол напоминают о произошедшем.

Хёдд на цыпочках входит в зал, виновато улыбается и начинает собирать с пола посуду и пришедшую в негодность еду. Старая Ши недовольно сопит и вслух перечисляет, что из закусок осталось в «холодной», чем не стыдно будет накормить гостей.

— Теперь все будет хорошо, - снова шепотом говорит юная северянка и как-то совсем по-детски тянется к моей руке, чтобы пожать пальцы. Хочется одернуть ладонь, но что-то в этой девчонке – которая ненамного младше меня – заставляет подчиниться ей, не давать повода разрушить эту теплую, хоть и грустную улыбку. – Теперь твой мужчина будет в порядке.

Я все-таки выдергиваю руку, и мне неприятно ощущать тепло ее кожи, поэтому стряхиваю его, как грязную воду.

— Он – не мой мужчина. Генерал выбрал меня, я подчинилась, чтобы спасти свою жизнь. Но он никогда не будет моим мужчиной, я не буду молиться о его победах, не буду подносить жертвы богам, чтобы сберегли ему жизнь. Не буду мечтать о том, как бы поскорее разделить с ним постель, потому что он – монстр, убийца и халларнский Потрошитель. Любое его прикосновение мне противно!

Хёдд снова грустно улыбается, только теперь не мне, а кому-то, кто стоит у меня за спиной.

Оборачиваюсь.

Тьёрд там, между нами пара шагов. Он смертельно бледен, глаза алые, как кровь, и черные вены под кожей вздулись, словно крови в них больше, чем нужно. Белая сорочка наброшена небрежно, не застегнута, так что шрам на его груди хорошо виден, хоть теперь выглядит не так устрашающе. Как будто прошла не пара часов, а несколько недель.

Он слышал все? Каждое слово?

Никогда я не видел Дэми такой, как в ту минуту, когда она яростно, словно фурия из легенд, выкрикивала все прозвища, которые понапридумывали мне бестолковые северные дети и их тупые мамаши.

Потрошитель, монстр, убийца.

Передергиваю плечами, на миг даже забыв, что каждое движение до сих пор дается тяжело. Проклятая черная кровь, благодаря ей я жив, но она же меня в конечном итоге и прикончит.

— Прошу прощения, что устроил беспорядок, - вышагивает в зал Кел’исс и присаживается перед девчонкой, на которую я бы никогда и не взглянул. Еще один «удачный» придуманный Эром союз. – Мясо выглядит вполне съедобным даже в пыли.

Дэми быстро вжимает голову в плечи, краснеет и извиняется за то, что нам придется немного подождать с ужином, пока кухарка приготовит что-то на замену. И тут же уходит, даже не взглянув на меня на прощанье.

Значит, дикая кошка, тебе и прикосновения мои не по душе?

Хватаю половину стола, который валяется в куче сваленной посуды, сжимаю стальные пальцы до громкого треска – и швыряю его в другой конец зала, прямо о стену. Щепки разлетаются с такой силой, что Кел’исс хватает жену, чтобы затолкать ее себе под бок.

— Держи себя в руках, Тьёрд, потому что в следующий раз, когда ты будешь у края могилы, меня может не оказаться рядом, чтобы еще раз спасти твою жизнь.

— Ты вроде сказал, что в следующий раз я сдохну? Или мне почудилось?

Он как будто и не слышит: о чем-то тихо говорит с женой и вроде даже слезы ей вытирает. Это Кел’исс-то? Человек, который убивает людей тысячами? Устраивает кровавые оргии с Темными и за две сотни лет убил стольких, что от пролитой ими крови где-то на том свете точно образовалось красное море?

— Смотреть тошно, - не могу сдержаться от едкого замечания, когда он отправляет свою жену помочь, а сам усаживается на одно из немногих уцелевших кресел. – В зад ты ее тоже целуешь?

— И в зад, и между ног, - издевается Кел’исс. – И уж поверь, моя жена точно не станет орать на каждом углу, что скорее ляжет в могилу, чем даст себя приласкать.

— А она в курсе, что случилось с предыдущими семью?

— Двенадцатью, - поправляет он. - Но, может, мы перестанем обсуждать красоту и кроткий нрав моей жены и поговорим о деле?

Если бы я не знал этого человека много лет, если бы не воевал с ним бок о бок в самой кровавой схватке, то, пожалуй, подумал бы, что он делает это не нарочно. Что просто по неведению издевается надо мной и моим незавидным положением жениха строптивой женщины, которая, в отличие от его покладистой малышки, даже смотрит на меня так, словно режет на лоскуты.

Но я знаю Кел’исса слишком хорошо.

Он делает это нарочно, чтобы показать, как глупо я поступил, не прислушавшись к мнению Эра.

— Я нашел Темную, - не дождавшись моего ответа, говорит Кел’исс. – Крепкая, молодая, выносливая. Я даже отсюда слышу запах ее крови. – Он жмурится, втягивает носом воздух, как будто речь идет о чем-то, что находится у самого кончика его носа. – Она прекрасна, если хочешь знать. Сильна и, как весь молодняк, крайне пуглива и агрессивна.

— Ты как будто поиметь ее хочешь, - морщусь я, провожая взглядом мужчин, которые вносят новый стол и пару лавок, чтобы заново превратить холодный каменный зал в подобие трапезного. – Никогда не понимал твоего преклонения перед этими тварями.

Заклинатель отмалчивается, пока мы снова не остаемся одни, и продолжает, даже не скрывая, что в этом разговоре считает себя заранее выигравшим, а меня, мягко говоря, несведущим в вопросах, которым он посвятил сотни лет своей безразмерной жизни.

— Если бы не мои исследования, Тьёрд, ты бы давно сдох. Если бы не мои исследования, ты не был бы человеком, которого боятся больше, чем богов. И ты не стал бы генералом, который выпотрошил не один десяток миров.

Он так дьявольски прав, что остается только развести руками.

— Это правда может получиться? – спрашиваю я. Меня уже давно ничем не взволновать и не напугать. За последние годы выходка Дэми, пожалуй, единственное, что пошатнуло мое спокойствие. Но стоит подумать о том, что я собираюсь провернуть, как нутро скручивает от предвкушения. Провала или победы – вот в чем вопрос.

— Я добился успехов, ты же знаешь.

— Но не с человеческой женщиной.