Пламя Этерны - Вера Викторовна Камша

него все было написано на лице. – Теперь анаксом стал твой последний брат, но за него правит Лорио Борраска. Ты все еще хочешь вернуться в полуразрушенный город? Хочешь, чтобы Диамни узнал, что ты стал причиной смерти его учителя? Хочешь доказать свою невиновность?.. Ты сможешь доказать лишь виновность Беатрисы и этим убьешь последнего человека, способного спасти Золотую Анаксию. Или, может быть, ты хочешь занять трон? Если ты пустишь в ход Силу Раканов, у тебя получится. Сказать тебе, как?

– Нет! – Ринальди поднялся. – Мне и впрямь не осталось места в Кэртиане. Я бы выбрал смерть, но это слишком слабое наказание за то, что я натворил. Я чуть не погубил Гальтары здесь, что ж, я буду вечно защищать их на твоем Рубеже.

– Он будет твоим. – Ада подошла к спящему художнику и положила ему руку на лоб. – Диамни Коро забудет все, что связано с тобой, и вернется к твоему брату и своему ученику. Он видел Этерну. Если он настоящий художник, он ее нарисует, и это станет его высшим счастьем и высшей наградой. Ты готов или хочешь проститься? Я могу его разбудить.

Готов ли он? Эпиарх обвел взглядом словно затуманившиеся разноцветные скалы, седую гриву потока, усыпанные цветами кусты, смятую траву. Самым трудным было решить с Диамни. Мгновенье назад эпиарх отдал бы все, если б у него хоть что-нибудь было, ради последнего разговора, ради того, чтоб объяснить – он не хотел ничьей смерти и не знал ни про тварей, ни про силу собственной крови, во всем виноват его бешеный нрав и пережитый ужас… Но перекладывать свою беду и свою вину на плечи друга?! Диамни не должен знать, что добро, которое он сделал, обернулось гибелью его приемного отца. Обернулось смертью. Смертями…

Ринальди заставил себя подняться. У него в этом мире осталось лишь одно дело. Последнее. Эпиарх взял меч Эридани, поднялся к пещере, из которой хлестала вода, и всадил клинок в расщелину меж двух камней. Пусть думают, что его вынесла река.

Когда Диамни проснется, он увидит меч и отнесет Эрнани. Последнему из братьев Раканов, оставшемуся в живых, потому что Ринальди умер. Умер, узнав правду о себе. Эпиарх повернулся к не скрывающей торжества аде:

– Идем. Не стоит задерживаться.

7

Эпиарх

Завтрак подали прямо в зал Литтенов, в котором они оставались все эти безумные дни. Эпиарх-наследник что-то ел и пил – только для того, чтобы Борраска в очередной раз не напомнил о долге местоблюстителя престола. После завтрака он уже вдвоем с Лорио очередной раз попытался уговорить Беатрису уйти; женщина в ответ лишь покачала головой, и ее оставили в покое. Затем опять были дела. Повседневные дела, которыми анакс занимается куда чаще, чем объявлением войн и разоблачением заговоров. Деньги, дороги, вспомоществование семьям погибших, восстановление разрушенных жилищ, раздача вина и хлеба… Солнце достигло зенита, тени, черные и короткие, жались к отбрасывавшим их предметам, как испуганные щенки жмутся к ногам хозяина. Когда у них этот хозяин есть.

Беда отступила. Гальтары еще не скоро залечат полученные раны, но Цитадель уже почти обрела свой всегдашний вид. Это была жизнь, казавшаяся такой недостижимо прекрасной, когда город Ветров и город Волн крушили изначальные твари и озверевшие люди, но сейчас обыденность оскорбляла. Нет, эпиарх-наследник понимал, что нужно благодарить Абвениев за хотя бы такой исход, но повседневная суета каждой мелочью напоминала о братьях. И о том, что, если анакс не вернется, Эрнани Ракану придется стать тем, кем он стать не может.

Снова пришлось есть, и снова юноша не смог бы ответить, что было подано. После трапезы Борраска уехал в город, и настала тишина, нарушаемая лишь воркованием мохноногих саймурских голубей, блаженствовавших на освещенном солнцем карнизе. Эрнани сидел в кресле, принадлежавшем Эридани, а Беатриса заняла место Ринальди. Вряд ли женщина это знала, хотя, если вдуматься, что значит место…

В окно влетела бабочка – крупная, черно-красная, с золотыми крапинками и странными острыми выростами на нижней паре крыльев. Или астрапионик, или фульга, они очень похожи. Диамни сказал бы – мастер хорошо разбирается в цветах, травах, птицах. Только бы Коро был жив… Городу Ветров досталось больше других, а когда стражи стучали в дом Лэнтиро Сольеги, там было тихо и мертво.

– Который час? – еле слышно спросила Беатриса.

– Два часа пополудни. Твой супруг скоро вернется, но не лучше ли…

– Нет. – Голубые глаза блеснули, напомнив о неистовой эории, в праведном гневе прошедшей через обомлевшие Гальтары и потребовавшей суда над насильником. – Я останусь.

Эрнани не спорил – не было ни сил, ни желания. Они оба хотели знать правду, какой бы та ни была, вернее, они ее уже знали, но не желали с ней смириться.

Вернулся Лорио, рассказал, что творится за стенами Цитадели. Столица залечивает раны, жрецы и стражники ходят по домам – первые утешают и врачуют, вторые рубят руки и головы мародерам и убийцам. Хлеба, мяса и вина хватает.

О братьях Эрнани не спросил – будь известно хоть что-нибудь, Лорио сказал бы, но Беатриса была женщиной и не удержалась.

– Твои люди стоят у всех выходов? – голосок эории выражал озабоченность и надежду.

– Разумеется, – пробормотал Борраска и тотчас заговорил о другом. – Первая хорошая новость после скверных, Эрнани. Лэнтиро Сольега жив и здоров. Можешь представить, мастер выпроводил слуг, закрылся в комнате под потолком и работал. Он даже не знал, что творится в городе! Диамни Коро в Гальтарах не было – учитель отправил его рисовать воду и скалы, так что твой наставник скоро вернется.

Значит, хотя бы один из тех, кто ему дорог, уцелел. Диамни успел рассказать о картине, которую его учитель почти закончил, и первыми зрителями должны были стать братья Раканы. Теперь «Уходящих» увидит только он. Конечно, Борраска не откажется сопровождать эпиарха, но полководца никогда не занимала «мазня». Это для Диамни живопись в одной цене с жизнью, неудивительно, что художник пытался уйти в свое искусство. Последние дни все они не походили сами на себя, все бежали от правды, кто куда мог… Диамни много рисовал братьев, пусть напишет портрет, на котором все живы и счастливы.

– Эрнани, – Лорио с тревогой наблюдал за наследником, который очень боялся стать анаксом и почти не сомневался, что уже стал им, – тебе надо отдохнуть.

– Я не стану пить сонное зелье, а без него мне не уснуть. Я уйду, только когда не останется надежды.

Лорио кивнул и отошел. Они о чем-то пошептались с Беатрисой, скорее всего, о том же самом, потому что эория покачала