В краю лесов - Томас Гарди

К их сбруям в тот день были подвешены колокольчики, всего шестнадцать на упряжку, расположенные по дуге двумя октавами, так что самый высокий тон приходился у оглобли справа от коренника, а самый низкий - на две октавы ниже, у оглобли слева от пристяжной. Мелбери одним из последних в лесном краю держался старого обычая привешивать лошадям колокольчики: здесь, в Малом Хинтоке, где дороги не стали шире со времен застав и поборов, они еще могли сослужить возчикам добрую службу. Немало встречных подвод выручил за многие годы их предупреждающий перезвон, тем более что, наперечет зная все колокольчики в округе, возчики за версту могли определить, свой или чужой едет им навстречу.

Вчерашний туман еще окутывал лес плотной пеленой, через которую с трудом пробивались лучи утреннего солнца. Видя, что туман не редеет, а груз нешуточный и дорога извилистая, Уинтерборн взялся сам сопровождать подводу до поворота на большой тракт, как не раз поступал в подобных случаях.

Подвода тяжело прогрохотала по дороге, сотрясая фундаменты ближних домов и оглашая окрестности мелодичным перезвоном колокольчиков, выехала из долины и начала спускаться к тракту, скрежеща ободьями о камень и высекая искры, грозившие поджечь палую листву по обочинам.

Тут на спуске и приключилось одно из тех дорожных происшествий, которые призван был предотвратить предупреждающий звон колокольчиков. Внезапно перед самой упряжкой из тумана вынырнули два бледно светивших фонаря и показалась крытая карета, приближения которой никто не расслышал за грохотом подводы. Позади кареты смутно угадывался возок с вещами.

Пройдя вперед, Уинтерборн услышал, как кучер требует, чтобы они завернули. Возчик отвечал, что это невозможно.

- Отвяжи пристяжных и заворачивай, - настаивал кучер.

- Вам проще отъехать назад, чем нам, - вмешался Уинтерборн. - У нас как-никак пять тонн леса.

- А у меня карета и возок с вещами. Уинтерборн согласился, что возок усложняет дело.

- И все же вам проще подать назад, чем нам. Что же вы раньше зевали наши колокольчики гремят на полмили.

- А вы что, фонарей не видели?

- Какие фонари в таком тумане!

- Ладно, хватит, нам время дорого, - высокомерно заключил кучер. Небось тащитесь в какую-нибудь деревеньку по соседству, а мы едем прямиком в Италию.

- Не слезая с козел, - съязвил Уинтерборн.

Пререкания продолжались до тех пор, пока из кареты не послышался голос, спросивший, в чем дело. Голос принадлежал даме.

Кучер поспешно доложил, и Джайлс услышал, как дама приказала лакею потребовать, чтобы ей уступили дорогу.

Лакей явился, но Уинтерборн отослал его назад, присовокупив к извинениям отказ выполнить требование и мотивируя отказ тем, что в таких обстоятельствах легкому экипажу отъехать куда проще, чем тяжело груженной подводе. Не будь вчерашнего объяснения с Грейс Мелбери, поколебавшего его веру в слабый пол, он бы, вероятно, вел себя с большей любезностью, но его словно преследовал злой рок.

Ничто не могло сдвинуть его с места, и карете пришлось вместе с возком ехать вспять до разъезда, нарочно устроенного на случай подобных встреч. Там мимо посрамленных экипажей, как назло скосившихся к обочине, с торжествующим грохотом проехала подвода, опережаемая триумфальным звоном шестнадцати колокольчиков, кстати сказать, мало согласовавшимся с настроением Джайлса Уинтерборна.

Поравнявшись с неподвижной каретой, Джайлс услышал, как внутри ее тихий голос спросил:

- Кто этот грубиян? Не Мелбери?

Голос был такой беззащитно-женский, что Джайлс почувствовал угрызения совести.

- Нет, мэм, ему до Мелбери далеко. Это молодой парень из Малого Хинтока, Джайлс Уинтерборн.

Карета тронулась.

- Ну, мистер Уинтерборн, - сказал возчик, покачав головой, - это же была она сама... миссис Чармонд! Кто бы мог подумать! Какое у нее может быть тут дело, что она разъезжает спозаранку? В Италию, дескать, едем... Может, и впрямь в Италию. Я слыхал, она собиралась за границу, - видать, не по ней наши зимы.

Происшествие огорчило Уинтерборна, тем более что мистер Мелбери, всегда преклонявшийся перед Хинток-хаусом, первым осудит его поведение, если узнает о случившемся. Ничего не ответив возчику, он проводил подводу до тракта и зашагал назад, намереваясь по дороге домой заглянуть к Саутам - проведать, не полегчало ли старику со вчерашнего дня.

Как раз в это время, несмотря на ранний час, Мелбери послал Грейс, давно уже не опаздывавшую к семейному завтраку, справиться о здоровье старого Саута. Марти встретила ее в дверях. Не успели они поздороваться, как на дороге показалась разделавшаяся с препятствиями карета миссис Чармонд. Девушки проводили ее глазами. Профиль миссис Чармонд ясно различался в занимавшемся свете дня; она смотрела прямо перед собой, откинув голову с пышно рассыпавшимися по плечам локонами.

- Какая она сегодня красивая! - проговорила Грейс, в великодушном восторге позабыв о нанесенной ей обиде. - Как к лицу ей эта прическа. Никогда не видела прически красивее!

- Я тоже, мисс, - сухо отозвалась Марти, рассеянно проводя рукой по голове.

Грейс с сожалением провожала глазами удалявшуюся карету с возком, пока оба экипажа не скрылись из виду. Узнав от Марти, что старому Сауту не стало лучше, она уже собралась идти назад, когда к калитке подошел Уинтерборн. Однако, завидев в дверях Грейс, он повернулся и пошел к себе переждать, пока она уйдет.

Встреча с каретами не выходила у Уинтерборна из головы и заставляла его призадуматься над тем, что после смерти Саута к помещице немедленно перейдут числившиеся за стариком дома и службы в обоих Хинтоках. О чем думали люди былых времен, изобретая такие немыслимые условия аренды? Что заставило его хинтокских предков обменять свою собственность на пожизненное пользование чужой? Джайлс не покладая рук трудился в унаследованном им хозяйстве и мог теперь только дивиться беспечности отца, не застраховавшего себя от последствий кончины Саута.

С этими мыслями Уинтерборн после завтрака поднялся наверх, свернул постель и извлек из-под матраца плоский полотняный мешочек. В таких мешочках под матрацами фермеры обычно хранят бумаги. Джайлс сел на край кровати и просмотрел арендные права, в которые не заглядывал со смерти отца. Это были обычные договоры на аренду в течение трех жизней, по которым кто-то из Саутов лет пятьдесят назад уступил свои права владельцу поместья в обмен на ремонт обветшавших строений. Большинство этих бумаг отец Уинтерборна получил от своей матери, урожденной Саут.

К пергаменту одного из договоров было подшито письмо, прежде не попадавшееся Джайлсу на глаза. На нем стояла давняя дата, почерк принадлежал какому-нибудь стряпчему или посреднику, внизу красовалась подпись арендатора. Письмо гласило, что в любое время до истечения последней из упомянутых жизней мистер Джайлс Уинтерборн-старший имеет право, уплатив ничтожную сумму, приписать свою жизнь, равно как и жизнь своего сына, к условиям аренды. Уступка эта делалась в силу согласия Уинтерборна-старшего снести дом, который стоял у крутого поворота узкой дороги и мешал движению.