Электрическое бессмертие - Анатолий Евгеньевич Матвиенко

В СССР и постсоветской России создателем радио считается Александр Попов, который на несколько месяцев опередил опыты Маркони. Но вот что странно. Знаменитая демонстрация регистрации искусственного электромагнитного сигнала от искрового передатчика датирована 7 мая 1895 года по новому стилю. Попов применил катушку Румкорфа с возбуждением от прерывателя (передатчик) и регистрирующее устройство (приёмник), подобные использованным в опытах Оливера Лоджа 1894 года. Англичанином радиосигнал с сообщением в виде морзянки был отправлен и зафиксирован на расстоянии в сорок метров. Никола Тесла произвёл знаменитую демонстрацию принципов радиосвязи в 1891 году. Эксперименты Генриха Герца, которые с натяжкой можно назвать с передачей и регистрацией электрического импульса без проводов, относятся вообще к 1887-88 годам.

Герц сам себя «снял с дистанции», заявив, что его открытие в принципе не может иметь практического значения. Тесла и Лодж в большей степени достойны признания первооткрывателями, если в таком многоступенчатом процессе познания вообще справедливо выделить кого-то одного, поделившего историю человечества на две эпохи – без радио и с ним. Но Иодко сделал публичный показ радиопередачи и приёма в Санкт-Петербурге 12 февраля 1891 года, назвав её тогда «телеграфией без проводов»! Раньше Теслы! Попов обзывал собственное детище 1895 года разрядоотметчиком, то есть метеорологическим прибором, а радиотелеграфией занялся позже, когда уже прогремел Маркони.

Самое главное, пан Яков первым на планете догадался: проще всего регистрировать электромагнитный импульс путём его преобразования в акустический сигнал через устройство, в котором магнитная катушка возбуждает колебания мембраны. То есть «слышать» радиоволну. Всё радиовещание, голосовая радиосвязь, звуковое сопровождение эфирного телевидения, существующие на планете, отталкиваются от незатейливого наблюдения: треск атмосферных разрядов слышен в динамической головке телефонной трубки, если подключить её к радиоантенне. Никто даже и не пытается оспорить приоритет Иодко! О нём предпочитают не вспоминать.

Но как самодельщик решил проблему детектирования в отсутствие кремниевых либо германиевых полупроводников, а также электронных ламп? До гениальности просто: нашёл в живом растении точки, обладающие полупроводниковыми свойствами!

Игорь пробежался по ссылкам, забивая в поисковик слово «приоритет». Всплыла занятная вещь. В почти забытое им советское время историки науки и техники изо всех сил доказывали, что абсолютное большинство изобретений и открытий сделано в СССР либо в дореволюционной России. Видно, это имело особое идеологическое значение. Первую паровую машину соорудил Черепанов в конце XVIII века, и плевать, что импортный паровой насос был смонтирован в окрестностях Питера в петровские времена. Первый в мире самолёт построил Можайский, и дружно забудем про французские паролёты, а братьев Райт объявим подражателями. Первый в мире трактор на гусеничном ходу придумал Блинов, если не считать, что нечто подобное бегало по английским полям до его рождения.

Радио всегда было на особом месте. В конце концов, лишь незначительная часть населения хоть раз каталась на гусеничном тракторе, на самолёте большинство летает не каждый день, а паровозы ушли в прошлое. Зато радиовещанием и радиосвязью мы пользуемся постоянно. Наркевич-Иодко был подданным Российской Империи, так же как Менделеев, Жуковский, Якоби и десятки других выдающихся дореволюционных деятелей. Учёные светила, за исключением разве что Ломоносова, отнюдь не пролетарского происхождения. Русскую науку прославили дворяне. Так в чём же дело?

Национальную составляющую Игорь отмёл. Да, Иодко – поляк, не титульной нации. Но сколько людей превозносится в отечественной истории науки и техники, принадлежащих к иным народам! Даже самая третируемая этническая группа – евреи – и то удостоилась увековечивания ряда имён. Чем неугоден был гипотетический предок, до такой степени, что о нём решили забыть даже под страхом утраты важнейшего приоритета?

К этому умозрительному вопросу добавился вполне практический: Олег не отвечает на звонки. Телефон определяется в сети – длинные гудки, потом автоответчик ящика для голосовых сообщений. Куда он ещё раз вляпался?

***

Российская Империя, 1890 год

В грозе есть что-то завораживающее. Беспредельная мощь электрических разрядов напоминает человеку, сколь мал он и беспомощен по сравнению с буйством богов.

Башня с метеостанцией выше окружающих сосен. Раньше чем кто-либо, Якуб Оттонович заметил на горизонте тёмную полосу. На помощь пришёл бинокль. Отменного качества оптика, выделанная для нужд Российского Императорского флота, придвинула грозовой фронт на расстояние вытянутой руки. Тёмно-синий бархат то там, то здесь перечеркивается огненными зигзагами. Стало быть, приближается первая майская гроза.

Метеоролог поднял наушник телефонического аппарата. Усадьба Над-Нёман первая в волости получила новейшую связь, отдельный гальванический провод на столбах соединил её с волостным центром. Люди, конечно, работают расторопные, но не помешает предупредить, чтобы молодых бычков на ферме вовремя загнали под навес.

Приборы – самые лучшие, германской фирмы «Сименс и Гальске», с двумя трубками: передающей и улавливающей речь. Накрутив ручку вызова, Наркевич-Иодко прокричал приказания в звукоприёмный раструб. Молнии тем временем приблизились. Он не успел повесть трубку, как заметил странную закономерность. Громкий треск в наушной части совпадает со вспышкой. Отдалённый раскат доносится через несколько секунд.

Поражённый догадкой, учёный долго стоял у аппарата, не вешая наушник на рычаг и ничего не говоря в микрофонную трубку. Молния – треск, через несколько секунд ударяет гром. Выходит, разряд атмосферического электричества порождает щелчки!

По метеостанции ударили порывы ветра, ливневые потоки залили стекло. Разряд попал в молниеотвод, пространство утонуло в ярком мертвенном свете, а гром грянул настолько сильно, что, казалось, прямо в комнате пальнула шестифунтовая пушка.

Оглушённый и одновременно очень довольный, хозяин маленького электрического хаоса бросил карандаш. За время приближения грозы он успел исчеркать несколько листков.

От дальнейших творческих деяний его оторвал Конрад, энергичный отрок двенадцати лет, отчаянно боявшийся молний и грома. На этот раз мальчик не забился в чулан на первом этаже, а прибежал к отцу. Зная его смешную слабость, Яков поднялся и прижал ребёнка к себе.

- Не бойся. Электричество – наш друг!

- Оно слишком