Девичьи грезы - Салма Кальк

С другой стороны, не на это ли кто-то рассчитывал? Что там вообще за история с какой-то дрянной гусеницей в обуви?

Госпожа Гобер ненавидела, когда кто-то пытался продавить её, чтобы она поступила не как сама считает нужным, а как нужно кому-то другому. И сейчас ей очень хотелось знать — кто посмел? У неё не было никакой заинтересованности в этих танцорах чёрт знает, откуда, но теперь уже есть!

Зрители пошумели и разошлись, танцоры тоже разошлись — ведущий площадки Андрес Ривер объявил им, что результаты будут завтра в течение дня. Клодетт де ла Мотт осмотрела пострадавшую и заверила, что всё будет в порядке. Жак де ла Мотт предоставил свой артефакт портала, чтобы доставить её и остальных троих в гостиницу, а Патрик отправился приглядеть, всё ли в порядке.

И сейчас в кабинете на втором этаже епископского дворца, который госпожа Гобер временно заняла под свою резиденцию, сидели все члены жюри — Клэр Убертен, Барбара Симони, Сесиль Монбазон, Септимус Ринальди. И Жоли — в качестве секретаря.

— Коллеги, предлагаю пока обсудить всё остальное — кроме вопиющей ситуации с гостями издалека.

К счастью, по остальным вопросов не было. Лучшими единогласно признали дев из студии при Королевской опере, которые «Гальярда», а вторыми — «Потомков Ожье» из Льена. А вот с третьим местом вышло… нехорошо вышло. Из пяти членов жюри двое поставили на третье место дуэт «Грации» из университета Паризии, а ещё двое — тех самых, которые «Славное прошлое». Госпожа Арианна глянула свои записи — она только расставляла баллы, не подсчитывала, и надеялась, что её решающий голос не понадобится, но — увы, понадобился.

Она как раз собиралась высказать всё, что думала, когда дверь отворилась, и появился Жак де ла Мотт — вместе с супругой.

— Дорогая Арианна, дорогие все, заявляю официально — с девочкой всё хорошо.

— С какой ещё девочкой? — буркнула госпожа Арианна.

— С девочкой Тьяной, родовое имя которой я пока вышептать не смог, — профессор отодвинул стул для супруги, и сел рядом сам. — Клодетт, расскажи.

— Момент. Саважи просили дождаться их, и Дормир, и Патрик.

Ну вот. У них тут жюри заседает, или как?

— Тогда давайте пока про номер, хорошо? — вздохнула госпожа Арианна. — Слушаю всех. Септимус, начнём с вас.

Септимус занимался изучением танцев периода давно, сам перетанцевал всё, что только есть, и время от времени пытался предложить новые версии уже известного.

— Мне понравились девушки из Университета. Хорошая техника, достаточная синхронность, и подход их постановщика мне тоже понравился.

— Потому что они взяли твою версию, которую ты показывал на конференции зимой, вот тебе и понравилось, — фыркнула госпожа Барбара. — Я за приезжих издалека. Безотносительно к вдруг возникшему магическому эффекту. Я наблюдаю их на своём классе, я вижу, как они работают — очень дружно и слаженно. И подготовка у них хорошая, да, немного не такая, как все мы привыкли, но что мы вообще знаем о том, как в их краях готовят танцоров?

— Ничего не знаем, — усмехнулся Жак де ла Мотт. — Можем только судить по тому, что видим своими глазами. Молчу-молчу, я не в жюри.

Оба Саважа и Патрик вошли тихонько и сели у стены. А потом и Дормир подтянулся. Ну вот. Госпожа Арианна не любила, когда их кухня выходит куда-то наружу. Но здесь иначе не получится, увы.

Кто ж её только под руку толкал, когда она вообще соглашалась на участие этих… этих!

— Я за девушек из Университета, — сказала Сесиль Монбазон, хореограф-постановщик Королевской Оперы. — Я понимаю, что они делают, и для чего. Да, они фактически взяли готовый номер и поставили, точнее — Мари взяла и с ними разучила, — о да, Мари — это университетский преподаватель хореографии. — Мне не вполне понятно, что и из чего сделали наши гости издалека. Я смогла прочитать не все шаги, и техника у них отличается от общепринятой.

— Что такое общепринятая техника, Сесиль? — вступила Клэр Убертен. — Мы сейчас говорим не о классической хореографии, где всё точно, чётко и выверено годами практики. Мы говорим о танцевальной реконструкции. Да, я не читала той книги, на которую они ссылаются. Но я бы хотела её прочитать. И я сейчас даже не о книгах, а о том — что мы вообще знаем о технике и манере исполнения, и особенностях? Только то, что смогли предположить, читая текст, и что знаем из живой традиции, какой бы она ни была — за такое-то время. И мне показалась очень интересной эта работа — именно нетрадиционностью подхода. Других таких в программе фестиваля просто нет. Это очень любопытно. И для любительского коллектива издалека у них просто отличный уровень.

Ну а поскольку Клэр ставила спектакли в Опере на десяток лет дольше, чем Сесиль, то Сесиль сникла. И больше не возражала.

Госпожа Арианна вздохнула.

— Патрик, что там за история с гусеницей? Я ничего не поняла.

— Кто-то — я пока намеренно пользуюсь этим местоимением — так вот, кто-то подложил госпоже Тьяне в танцевальную туфлю высохшую шипастую гусеницу. К счастью, госпожа Тьяна догадалась сохранить насекомое, а не выбрасывать, моя сестра обезболила ногу, чтобы госпожа Тьяна смогла выйти на сцену, а профессор Клодетт тщательно осмотрела повреждённую стопу и вытащила оттуда все остатки отломившихся шипов.

— Завтра наша гостья будет в состоянии танцевать. Может быть, с осторожностью, но — у неё получится опереться на ногу, — сказала Клодетт.

— Это хорошо, — кивнула госпожа Арианна. — Но откуда взялась эта гусеница? Она не могла сама забраться в обувь и там скончаться?

— Исключено, Арианна, — холодно сказала Марион де Саваж. — Мне однажды довелось столкнуться… с большим количеством этих насекомых, и с тем, во что они потом перерождаются. Неприятно, и даже одна штука может оказаться неприятной и серьёзно поранить. Хорошо, что боятся людей, и сами ни за что к человеку не приблизятся. Так что единственный вариант — принесли уже дохлую, и подложили в обувь.

— Патрик? — госпожа Арианна повернулась к менталисту.

— Я осмотрел ту самую туфлю, и гусеницу осмотрел тоже. Я знаю, чьи руки положили её в обувь госпожи Тьяны. Мне назвать имя?

— Ты уверен? — нахмурилась госпожа Арианна.

— На всякий случай ту туфлю ещё осмотрела Лина Дюваль. Я слышал,