Карта монаха - Ричард Дейч

— Выкрали? — Сьюзен заметалась по комнате, было видно, что нервы у нее на пределе. — Надо вызвать ФБР.

— Мы никого не будем вызывать, — твердо возразил Майкл. — При малейшем намеке на появление правоохранительных органов Келли убьют.

— Как вы намерены выкрасть этот предмет? — сдалась Сьюзен.

Майкл бросил взгляд на Буша. Тот по-прежнему сидел, прикрыв глаза, и молчал.

— Как? — настаивала она.

— Расскажи ей, — процедил Буш, по-прежнему не поднимая век.

Собравшись с духом, Майкл посмотрел на Сьюзен.

— Я обладаю определенными навыками…

— Так вы преступник? — взорвалась Сьюзен. — Стоило объявиться неизвестно откуда взявшемуся блудному сыну, как Стефана похитили. — Она с трудом сдерживала накатившую ярость.

— Послушайте…

Перестав расхаживать по комнате, Сьюзен замерла на месте.

— Это все вы виноваты.

— Я виноват? — Майкл привстал с софы. — Вы в своем уме?

Они уставились друг на друга, сверкая глазами. Всю ярость, вызванную положением, в которое попали, в этот момент они сосредоточили друг на друге.

— Пожалуй, самое время успокоиться, — прекратил эту сцену Буш, по-прежнему не открывая глаз. — Разойдитесь-ка лучше каждый в свой угол и подумайте, что делать дальше.

Сьюзен подошла к столу, на котором сверкал металлическими боками переносной сейф.

— Откройте его, — потребовала она.

Майкл посмотрел на Буша и встретил его взгляд. Не произнося ни слова, они пришли к безмолвному соглашению не посвящать эту женщину в то, что им предстоит. Майкл заговорил с Сьюзен:

— Этот кейс предназначен для меня и больше ни для кого.

— Только не в том случае, если вопрос касается Стефана.

— Этот вопрос касается меня, и мне одному решать, показывать кому-либо содержание сейфа или нет.

Майкл взял сейф в руки и стал осматривать его со всех сторон. Не отрываясь от этого занятия, он осведомился:

— Джулиан Зивера. Что вам о нем известно?

На лице Сьюзен выразилось явное недоумение.

— Что? Ничего не известно, а почему вы спрашиваете? Какое это имеет отношение к делу?

— Самое непосредственное, поскольку именно он похитил вашего мужа.

Сьюзен воззрилась на Майкла. Если в первый раз в ее глазах отражался гнев, то теперь это была самая настоящая ненависть.

— Самое лучшее, если в доме имеется компьютер, вам сейчас пойти и подключиться к Интернету…

— Не ваше дело указывать мне, что делать…

Буш резко встал, обрывая ее тираду.

— Пожалуй, если мы хотим вернуть вашего мужа, нам всем необходимо успокоиться и действовать хладнокровно. Майкл прав, надо постараться как можно больше узнать о противнике. Если вы предоставите мне доступ к компьютеру, я попытаюсь собрать информацию об этом Зивере. Почему бы вам не приготовить нам кофе?

В последней фразе Буш раскаялся еще до того, как она успела слететь с его губ.

— Кофе, вы говорите? Кофе?! Я, к вашему сведению, адвокат, в прошлом ассистент окружного прокурора! Я не варю кофе!

Буш поднял руки, словно сдаваясь.

— Прошу прощения, ошибся.

Сьюзен направилась было к выходу, но неожиданно возвратилась. Она набрала полную грудь воздуха, чтобы успокоиться, и заговорила, обращаясь к Бушу:

— Компьютер в библиотеке, дальше по коридору.

Затем повернулась к Майклу:

— Стефан мне не муж.

Кремль. Майкл, конечно, слышал о нем, читал, и все же для него, как и для большинства людей с Запада, Кремль означал лишь место, где обитает власть прежде великой нации, сверхдержавы. По сути, Кремль был городом внутри города, мощной крепостью за массивными стенами, чье основание датировалось более чем пятью столетиями тому назад. Вмещающий в себя церкви, военные заводы, музеи и дворцы, это был бастион русской гордости, ставший за последнее столетие синонимом коммунизма, репрессий и секретности.

С практической же точки зрения Кремль представлял собой нечто гораздо большее. Это был мир блестящих художественных достижений, красоты и стиля, присущих только этому северному царству и больше ни одному месту на планете. Здесь встречались здания такой архитектурной сложности, что они не поддавались дублированию. В то же время это было царство противоречий: на Соборной площади концентрировалось большое количество церквей — и это в стране, где религия в течение семидесяти пяти лет пребывала вне закона; отсюда новое демократическое правительство провозглашало принципы свободы, при этом скрываясь за непроницаемой стеной секретности; здесь была собрана гигантская коллекция бесценных художественных шедевров, хотя и второстепенных по сравнению с коллекциями Лувра, Прадо или Ватикана. Кремль стал символом страны, стремящейся обрести новое лицо и избавиться от клейма тирании и произвола.

И все же самым главным были не музеи, не исторические тайны и не красота, а то, что Кремль являлся центром российской столицы, средоточием власти, резиденцией российского президента. Это была квинтэссенция российской национальной идеи и интеллектуальной мощи, и, как таковой, Кремль нуждался в защите от желающих увидеть его падение: от врагов внутренних и внешних; от жаждущих вернуть прошлое; от противников, стремящихся, ни много ни мало, к ниспровержению нового правительства и отстаиваемых им принципов. Поэтому за этими стенами, похожими на стены старинного замка с бойницами, за вооруженными кордонами, под неусыпным взором Федеральной службы охраны, в сердце столицы величайшей страны мира предпринимались самые строгие на континенте меры безопасности.

Сидя в гостиной за кофейным столиком, Майкл разглядывал поблескивающий черным металлом кейс. Вот замок. Однако нет ни ключа, ни даже намека на то, что он когда-либо существовал.

С момента ухода Джулиана Майкла не покидало беспокойство из-за некоторых сказанных им слов. Это не было связано ни с Келли, ни с самим Джулианом; слова имели прямое отношение к Женевьеве. Джулиан сказал: «У нее полно секретов, о которых вы и понятия не имеете». Майкл не мог решить, были ли то слова обделенного вниманием сына, или в них все-таки содержалось зерно истины. Отчаянная мольба, с которой она обратилась к нему во время своего последнего визита, когда просила выкрасть картину из галереи в Женеве, ее таинственная гибель, оказавшаяся на поверку фарсом… За всем этим ощущался скрытый мир, который никак не вязался со сложившимся у него образом Женевьевы, женщины, в своей доброте и бесхитростности, казалось бы, так хорошо ему знакомой. И вот теперь еще этот сейф: каким-то образом разыскав отца Майкла, она доставила сейф ему и, вне всякого сомнения, была уже на пути к Майклу, но опять исчезла. Джулиан был прав. Образ Женевьевы и в самом деле оказался несравненно более сложным и загадочным, чем ему представлялось прежде.