Конец света, моя любовь - Алла Горбунова

(Пять писем)

Тридцатого декабря Александр с девятилетним сыном Тимофеем заселились в двухместный номер в загородном клубе «Сосны». Они собирались встретить на следующий день Новый год и остаться в «Соснах» до второго января. Удовольствие не из дешевых, но Александр просто не знал, как встречать Новый год вдвоем с сыном, и боялся, что дома им будет скучно и грустно: это будет первый Новый год без Анны, мамы Тимофея. Семь месяцев назад она ушла от них в другую семью. Анна раз в неделю звонила Тимофею и спрашивала, как дела, а раз в месяц приезжала к нему с подарками и виноватым лицом, уже беременная от нового мужа. Забрать Тимофея к себе она не могла, было некуда, они жили с новым мужем в маленькой однокомнатной квартире, да и Тимофей бы не поехал. Вот Александр и подумал, что надо как-то развлечь сына в Новый год, ведь в клубе будет банкет с новогодней программой, конкурсы, призы, дискотека. Загородный клуб «Сосны» располагался рядом с лесом и озером, вдали от города, и для самого Александра там была баня, бильярд и бар «Мотор», где можно посидеть вечером и опрокинуть стаканчик. А в лесу можно покататься на лыжах, это они с сыном любят.

Отец и сын не спеша прогуливались по территории: снега вокруг было так много, что даже машины на парковке и деревянная будка на входе в нем почти утонули. Из сугроба торчал викторианский фонарь на деревянном столбе. Ресторан «Озерный» сиял рыжими и золотыми огнями подсветки, сквозь стеклянную стену видны были аккуратные столики. Ослепительно-белый пляж плавно переходил в огромное снежное озеро. На расчищенной детской площадке какие-то малыши катались на качелях и каруселях с веселым гомоном. Рядом, за обитым зеленым искусственным лапником забором неожиданно оказалась резиденция почетного консула Непала. На кованых воротах были изображены какие-то избушки, гуси-лебеди, мельница, деревья, крестьянин с волом и солнце. Тимофей улыбался, изучая окрестности, а Александр думал, как отвечать на письмо.

Вечером, после ужина, Тимофей отправился в номер посидеть за ноутом, поиграть в игры, а Александр пошел в бар «Мотор» – чтобы, пропустив стаканчик-другой, наконец уже ответить на это письмо. Письмо было от Тимофея Деду Морозу. Каждый год Тимофей писал такое письмо, рассказывал в нем о своих достижениях за год и о своих желаниях, и опускал в почтовый ящик, а мама с папой доставали его и покупали Тимофею подарки, которые он заказывал. В этом году Тимофей написал странное письмо: «Здравствуй, Дед Мороз. Я знаю, что ты не существуеш. Я очень разочарован. Ты обманывал меня столько лет, претворялся, что ты есть, а тебя нет. Я больше ничево от тебя не хочу. В этом году мне было неинтересно учится и грустно жить. Если бы мама вернулась домой, я бы снова хорошо учился, но ты не можешь этого зделать, я знаю. К нам в школу приходил священик и все рассказал. Теперь я знаю, что Деда Мороза не существует, а существует Бог. И я понял теперь, что как Дед Мороз ты не существуеш, но существуеш как Бог. Тебя зовут Яхве, Иегова и Саваоф. Взрослые не верят в Деда Мороза, а верят в Бога. Но ты все равно ничего не можеш, потому что бабушка умерла, а мама ушла. А если и можеш – мне теперь все равно. Я пишу это письмо просто, чтобы ты знал, что мне от тебя ничево не надо и что я теперь знаю, кто ты на самом деле».

Александр подошел к бару «Мотор», спрятанному на заснеженном холме на самой границе с лесом. Рядом с баром стоял бывалый, весь в наклейках черный джип, а на крыше здания в снегу угадывалась старенькая копейка. Внутри Александру сразу бросилась в глаза надпись на туалете “Run Forest Run”, множество наклеек на стенах, новогодняя подсветка. В углу стоял телек, на стене, среди многочисленных фотографий с машинами и номерных знаков, висел красный стяг с тигром. Александр сел за круглый столик рядом с печью, у которой была очень большая труба и маленькая топка, наискосок от входной двери. Заказал крепкое пиво, начал писать ответ, и, пока писал его, выпил несколько кружек, потому что писать он был, мягко говоря, не мастер. Ответ получился такой: «Здравствуй, Тимофей! Ты прав – Деда Мороза не существует. И я рад, что ты уже такой большой, что это понял. Все эти годы я – этот несуществующий Дед Мороз – радовался твоим успехам и верил в тебя, и буду верить в тебя всегда. Что касается Бога, Яхве, Саваофа или как его там – не верь священникам, есть Бог или нет – ты решишь сам, когда вырастешь. Мне очень жаль, что бабушка умерла, а мама ушла. Ты прав – я не могу их вернуть. Я бы тоже этого очень хотел, но не могу. Пожалуйста, не грусти и хорошо учись. У тебя все обязательно будет хорошо в жизни. И я всегда буду помогать тебе. Держись и никогда не сдавайся! Я горжусь тобой. С Новым годом!». Тут надо бы поставить подпись, но Александр не понимал, как подписать такое письмо – то ли от Деда Мороза, то ли от Бога, то ли вообще непонятно от кого, и подпись ставить не стал.

Тем временем Александр изрядно опьянел, и решил продолжить эпистолярное творчество – попробовать самому написать письмо Богу. Он взял следующий лист и начал было писать: «Здравствуй, Бог. Я знаю, что ты не существуешь. Я очень разочарован». Что писать дальше – было непонятно. Александр почувствовал, что ему не о чем говорить с Богом, и все это бессмысленно. Хотелось написать кому-то близкому, родному, любимому, кто бы его понял, кому можно излить душу, с кем можно говорить обо всем. Определенно это был не Бог. Такой человек был только один – его покойная мама. И Александр смял и выбросил в мусорку письмо Богу и, прихлебывая пиво, начал писать письмо мертвой матери. «Мама! Мамочка! Как мне тебя не хватает – если бы ты знала! Я – как маленький, так нуждаюсь в тебе. Аня ушла, эта сука, она ушла. Тимофей замкнулся. Я один. Мне плохо. Мне страшно. Я хочу плакать, и чтобы ты пришла. Я так перед тобой виноват. Прости меня за все, за то, что оставил тебя, за то, что так мало уделял тебе внимания. Мне страшно от того, что ты мертвая, под землей. Выходи оттуда, мама, просыпайся от смерти и выходи! Сын тебя зовет. Под снегом, на кладбище, пусть забьется снова твое сердце! Воскресай! Я приказываю тебе – воскресай! Я чувствую, как пахнет овсяной кашей из твоей груди». Александр был уже очень пьян и понял, что должен немедленно отправить это письмо маме. «Как у вас тут связаться с мертвыми?» – спросил он бармена, бородатого Макса. «Это лучше в лесу, – ответил Макс и подмигнул, – у нас там самое лучшее место для связи с мертвыми». «А как мне отправить письмо мертвому человеку?» «А ты закопай его в снегу», – сказал Макс. «А оно точно дойдет?» «Обязательно дойдет, – заверил Макс, – только закопай поглубже». И Александр пошел в лес.

Он спустился с холма, надел специально взятый для вечерних прогулок налобный фонарь, вышел за шлагбаум и оказался в лесу. Вначале дорога была еще расчищена, а потом она разделилась на две тропы в снегу, он свернул на одну из них, и она вскоре тоже разделилась на две едва заметные тропки, а потом Александр шел вообще без тропы, и у толстенной сосны в снегу он закопал свое письмо. Чуть не обморозил руки, пока закапывал, поссал на снег, сел под сосной и заплакал – впервые за много лет. И еще немного протрезвел и вдруг как-то понял, что не знает, как возвращаться назад. Он хотел вернуться по своим следам, но следы куда-то исчезли, снег лежал ровный и девственный вокруг сосны, под которой он стоял. Не было следов и все. Какой-то странный свет загорелся в небе. Александр испугался. Он вдруг понял, что по пьяной дурости оказался в лесу ночью, и в этом лесу что-то не так, происходит что-то странное. А Тимофей, наверное, уже лег спать, один в номере, и не знает, что папа тут замерзнет или… Что или? Явно что-то нехорошее. Вот и свет какой-то недобрый, уже и фонарь не нужен. Вроде ночь, а лес весь белый. Не только снег белый, а и стволы, и все вокруг. Александр чувствовал, что он находится там, где быть нельзя, куда не стоит ходить, а он пошел, вот и белая лисица пробежала мимо – песец, что ли? На дереве раздались какие-то шорохи, и снег с ветки посыпался вниз. Александр посмотрел вверх и увидел на ветке какую-то странную белую птицу. И еще: лес как будто стал двигаться, посмотришь на дерево, а оно уже не там, где было секунду назад, как будто весь лес горит в каком-то подвижном белом огне, внутри ледяного пламени, и там, внутри, он меняется вместе с пламенем. А на небе этот странный свет, и какие-то лучи, которые, как дикие утки, ныряют вниз, с неба; и даже пуховик, в котором был Александр, из черного стал белым. И ботинки, и брюки. Кто-то следит из-за ветвей. Вот рядом – голое старое дерево, и на нем вообще нет снега. Оно ухмыляется. Вдруг его ствол раскрылся, как куртка на молнии, как будто оно зовет войти внутрь. Оттуда, из черной дыры в белоснежной коре, доносится страшный скрежет. Там явно кого-то жрут и чавкают. Из-под земли звучит музыка. Вдруг к Александру подошел здоровый, откормленный лебедь. В горле его играли трубы. Он что-то сказал, Александр понял, что лебедь ему что-то сказал, непонятно что, но, наверное, это было «Добро пожаловать». Александр так подумал, что это было «Добро пожаловать». Твою мать, откуда здесь лебеди? Александр бросился бежать, не разбирая дороги, в подвижном, ежесекундно изменяющемся лесу. На соснах вырастали огромные белые цветы. Выла волчья мать. Александр откуда-то знал, что это волчья мать. Он видел танцующих чудовищ, кабанов, с наглыми, почти человечьими мордами, видел глаза без зрачков, слышал, как плачут поваленные деревья, как кричат камни, истекая кровью. В небе пролетел покрытый волосами щит. На лесной поляне Александр вдруг увидел олениху с оленятами: они застыли в лунном свете и чутко слушали чьи-то крадущиеся шаги – поступь не мертвого, не живого.