Венские кружева - Елена Федорова

– Это не мои вещи. Хозяева просили все оставить на своих местах. Я обещал им это и держу слово, – Вильгельм улыбнулся. – Этот шик произвел неизгладимое впечатление на орлеанскую богему. Банкир с женой теперь не будут есть и спать от зависти. Они могут лопнуть, как мыльные пузыри, пытаясь переплюнуть графа Монтенуово. А он будет жить мечтой о встрече со своей дорогой Альбертиной.

– Я тоже живу мечтой о прекрасной даме, – сознался Матиас.

– Что мешает вам быть вместе? – спросил Вильгельм.

– Она замужем за плантатором и сейчас она не в лучшем положении, – ответил Матиас со вздохом.

– Грустно… – подтвердил Вильгельм.

– Грустно еще и потому, что она молода, а он стар. Он ее не любит. Она это понимает и мечтает вернуться в Европу. Я пообещал ей помочь, но… – Матиас покачал головой. – Теперь я понимаю, что это невозможно.

– Почему? – Вильгельм удивился.

– Билет в Европу стоит очень дорого. Я никогда не смогу заработать столько денег. Даже, если я продам, все, что у меня есть, то…

– Матиас, тебе не нужно ничего продавать, – Вильгельм обнял его. – Ты богат. Ты – сын графа Монтенуово. Все, принадлежащее мне, твое. Сколько нужно денег, скажи.

– Пока нисколько, – сказал он. – Луиза ждет ребенка и никуда поехать не сможет. Но, если честно, я молю Бога, чтобы она не уезжала. Я без нее сойду с ума… Сойду с ума…

– Ты можешь поехать вместе с ней, Матиас.

– Нет, отец, это исключено, – он отстранился. – Я ничего не знаю о той далекой стране, где выросла Луиза. Я – креол. Меня будет выдавать все: цвет кожи, неумение вести себя в обществе, страх оказаться в глупом положении. Богатые люди будут насмехаться надо мной. Луиза меня возненавидит, а этого я боюсь больше всего.

– Ты нарисовал мрачную картину, Матиас, – Вильгельм улыбнулся. Подумав, что у сына богатая фантазия. – Не забывай, что ты – художник. Ты можешь жить и творить в любой точке мира. Главное, чтобы рядом была родственная душа.

– Пока я не знаю, насколько мы с Луизой родственные души, – проговорил Матиас, насупившись. – Она – дикарка. Хотя… – улыбнулся. – Нет, она – ангел, прикрывающийся маской дикаря. Она боится Божьего суда, поэтому ведет себя так, как подобает верной жене. Она провела между нами черту запрета, за которую нельзя переступать. Когда я расписывал потолок в их доме, то был самым счастливым человеком, хотя и не всегда мог ее увидеть. Мне было довольно того, что я слышу ее любимую музыку, которую она постоянно заводит. Я чувствую аромат масел, которыми натерто ее тело. Я через стены вижу все, что происходит в ее комнате. Любовь делала меня сверх зрячим. Я нарочно растягивал время, не спешил заканчивать роспись, но… Плантатор расплатился со мной на прошлой неделе и сказал, что больше не нуждается в моих услугах. Мы с Луизой простились… – обхватил голову. – О, какая же это мука… Я обезумел, хоть и пытаюсь скрыть свое состояние… Иссидора сказала, что время меня излечит…

– Иссидора – мудрая женщина. Расскажи мне о ней, – попросил граф.

– Иссидора сильная и очень строптивая, как мама. На ее долю выпало немало испытаний, но она не сдается. Сейчас она служит горничной у госпожи Бомбель. А до этого жила на плантации в доме Ферстеля. После смерти жены плантатор нашел утешение в объятиях Иссидоры, возвысил ее. А, когда узнал, что она ждет ребенка, выгнал на улицу…

Граф побледнел, подумав о том, что история повторяется с той лишь разницей, что он от своих детей не отказывался. У него их отняли. А Ферстель – подлец. Выгнать на улицу мать своего ребенка – непростительный грех, достойный смертной казни.

– У Иссидоры ребенок? – спросил граф.

– И да, и нет, – ответил Матиас, пожав плечами. – Сестра сказала, что отдала сына в тот же приют, в котором когда-то воспитывались мы с нею. Мальчика зовут Анджалеоне, ему семь лет.

– Нам нужно его забрать! – воскликнул граф, полный решимости осуществить свое намерение немедленно.

– Сначала нужно все обсудить с Иссидорой, – Матиас охладил его пыл. – Думаю, сюда ее не нужно пока приглашать. Завтра она придет ко мне в половине седьмого. Думаю, это самое правильное место для вашей встречи.

Матиас назвал адрес. Они обнялись. Когда Матиас ушел, Вильгельм долго стоял у окна смотрел в свою молодость, в те счастливые годы, когда Альбертина была рядом.

Матиас был необыкновенно похож на юного безусого Вильгельма. Он словно вышел из прошлого, чтобы сказать графу:

– Держись, старик! Жизнь только начинается. Новая ее полоса будет светлой и счастливой. Напасти, льющиеся на твою голову из рога изобилия, должны иссякнуть. Не сомневайся в этом… Жди чуда…

… Вильгельм Монтенуово пришел в дом Матиаса чуть позже, чем Иссидора. Увидев его, она взбеленилась.

– Что вам угодно, господин? По какому праву вы меня преследуете? Неужели вы думаете, что я позарюсь на ваши деньги и улягусь в кровать с такой мерзкой образиной? Кем бы вы себя не считали, я не позволю вам притронуться ко мне.

– Иссидора, это граф Монтенуово, наш отец, – прервал ее крик Матиас.

– Что? – она побледнела, опустилась на край стула, прижала руку к груди, чтобы амулет, который повесила ей на шею Альбертина, не упал на пол. – Повтори еще раз.

– Перед тобой наш отец, граф Вильгельм Монтенуово, – сказал Матиас. – Амулет подтверждает, что я говорю правду. Мой шнурок лопнул вчера.

– А мой сегодня, – проговорила она, посмотрела на амулет, зажала его в кулак. – Я не собираюсь бросаться вам в объятия, граф Монтенуово. Я слишком долго жила без вас и вашей любви. Я не желаю ничего в своей жизни менять. Меня все устраивает, все. Ясно? – одарила графа испепеляющим взглядом.

– Охотно верю, – он улыбнулся. – Но, может быть одно обстоятельство тебе все же хочется изменить?

– О чем вы? – спросила Иссидора с вызовом.

– О том, что маленький Анджалеоне… – граф не договорил.

Иссидора набросилась на Матиаса с кулаками:

– Как ты посмел выболтать мою тайну. Я не желаю тебя знать…

– Иссидора, я хотел, как лучше, прости, – отбиваясь от сестры, воскликнул Матиас. – Будет лучше, если мы заберем мальчика…

– Не-е-ет… Не лезьте в мою жизнь. Оставьте меня в покое, – выкрикнула она.

– Иссидора, я хочу тебе помочь, – сказал граф.

– Мне не нужна помощь. Помогите лучше себе самому.

– У тебя наверняка есть заветная мечта, – граф пытался найти хоть какую-то зацепку, чтобы успокоить разбушевавшуюся Иссидору.

– Мечта у меня есть, – она сжала кулаки. – Я мечтаю, чтобы этот проходимец Ферстель поскорее переселился на тот свет. Пусть его постигнет та же участь, что и его сына.

– Что ты несешь? – Матиас схватил сестру за плечи.

Иссидора закрыла лицо руками, разрыдалась. Сквозь рыдания прорвались наружу слова признания, которое она никак не решалась сделать.