Балтийская рапсодия - Александр Харников

В дверь постучали. Получив разрешение, в комнату вошел подпоручик Алексеев. Он поклонился великой княгине и, после ее ответного кивка, сказал:

– Господин ротмистр, пришло телеграфное сообщение из Петербурга от государя! Он скоро будет здесь.

Самодержец проснулся, как обычно, ровно в пять утра. Поспать ему удалось всего лишь пару часов – вчера ему сообщили, что неприятель вернулся под Бомарзунд, да не тремя кораблями, как это было в первый раз, а десятком или более. Строй кораблей рано утром тридцать первого июля случайно увидел финский рыбак, сумевший потом проскочить мимо вражеских дозорных кораблей в Або. С эстафетой эта новость дошла до императора лишь вчера вечером.

Сон же ему не шел почти всю ночь – одолевали тяжкие мысли.

«Да, – думал он, – у проклятых англичан имеется телеграфный кабель и в Копенгаген, и даже в Америку. А у нас – лишь в Кронштадт, Ораниенбаум и Москву… И новости мы узнаем много позже, чем они. Это очень скверно, тем более во время войны. Одна надежда на гонцов и на почтовых голубей».

То, что Бомарзунд падет, Николай не сомневался. Крепость так и не была достроена, артиллерии в ней мало, гарнизон храбрый, но его слишком мало для того, чтобы суметь отбиться от противника. Разведчики из Франции доложили царю, что в Булони и в Кале на британские транспортные суда погрузили десятитысячный французский десантный корпус.

Все было так, как и думал император – флот будет английским, а пушечное мясо – французское. И как бы храбро ни дрался гарнизон крепости, британская корабельная артиллерия почти в десять раз превосходила количественно и качественно крепостную. От недостроенных бастионов на берегу моря останутся рожки да ножки. А генерал Бодиско – верный служака, но у него напрочь отсутствует то, что его крестник Николя Шеншин называет авантюрной жилкой. И воевать он будет именно так, как предписано уставами, а следовательно, как от него ожидает враг.

Да, нужно было форсировать строительство крепости, усилить ее гарнизон, увеличить количество пушек… Но в казне хронически не хватало денег, а в армии – обученных солдат и современного оружия. Можно было, конечно, подобрать более решительного и инициативного коменданта крепости. Но где их найти столько, чтобы заткнуть все дыры? К тому же Бомарзунд был второстепенной крепостью, а его возможное падение могло стать лишь неприятным эпизодом в кампании 1854 года на Балтике. Вряд ли англичане или французы захотят оставить его себе. Ну, а шведы побоятся забрать Аланды, даже если им их предложат – после поражения в 1808–1809 годах они предпочитают не связываться с Россией.

К тому же нынешний король Швеции Оскар I, несмотря на свою нелюбовь к России, хорошо помнит слова отца, бывшего маршала Франции Жана-Батиста Бернадота, который не раз говорил ему: «Швеция должна быть нейтральной и никогда не ссориться со своим великим соседом».

К тому же быть союзником Британии – себе дороже. Сколько раз коварный Альбион уже обманывал и предавал своих союзников! Похоже, что шведы кое-чему научились…

Когда император, наконец, заснул, ему приснился очень странный сон. Ему снилось, что он стоит в дворцовом храме Зимнего дворца и снова держит на руках младенца, сына Василия Никаноровича Шеншина. Тогда он всего два года как стал самодержцем и был полон сил и энергии.

– Как давно это было, – вздохнул император.

А потом его крестник вырос и стал самым дерзким и смышленым порученцем своего крестного. Николай его любил, как сына. Тем более что крестное родство церковь считает столь же близким, как кровные узы, и для глубоко верующего Николая это не было пустым звуком. Теперь же он там, в осажденном Бомарзунде, можно сказать, что в мышеловке, откуда даже Николя (так император называл его про себя) выбраться будет нелегко. Царю оставалось лишь молить Господа, чтобы тот сохранил жизнь его крестнику, пусть даже в английском или французском плену.

Перед завтраком император прочитал последние донесения – про Бомарзунд, как и ожидалось, не было никаких новостей. Но, как говорят эти канальи англичане, no news is good news – отсутствие новостей – хорошая новость. Другие же сведения были еще менее радостными – неприятельские дозорные корабли продолжали стоять у Красной Горки, а из Турина сообщили: итальянцы, возможно, в скором времени вступят во вражескую коалицию, Австрия, наверное, все же останется нейтральна, но с ноткой враждебности. Впрочем, дипломатия ее всячески поддерживает Англию и Францию, демонстрируя свою явную недоброжелательность к России…

«Да, – подумал он, – зря я послал Николя в Бомарзунд во второй раз… Когда я его еще увижу, если увижу вообще?»

В этот самый момент в дверь царского кабинета постучал флигель-адъютант, который принес телеграфическое донесение из Кронштадта, которое, в свою очередь, было получено из Ораниенбаума. В нем сообщалось, что ротмистр Шеншин благополучно прорвался через вражеские кордоны и прибыл в Ораниенбаум в сопровождении двух офицеров из союзной России эскадры с важным донесением. Он ждет дальнейших инструкций – то ли ему лично приехать в Петербург, то ли оставаться в Ораниенбауме.

«Какая еще союзная России эскадра? – удивился Николай. – Разве у Российской империи остались еще союзники? И что это еще за важное донесение? От генерала Бодиско?»

Вслух же он приказал:

– Срочно телеграфируйте ротмистру Шеншину, чтобы он ждал меня в Ораниенбауме. Я выезжаю туда немедленно. И велите подать курьерскую тройку к Салтыковскому подъезду.

В девять часов утра император Николай I въехал на запыленной от быстрой езды тройке во двор Ораниенбаумского дворца. Подъезжая, он заметил странный след на дороге – словно по ней проползло несколько огромных змей. Решив подробнее потом расспросить об этом следе ротмистра Шеншина, он вылез из тройки и внимательно осмотрелся.

Во дворе его уже ждал Николя Шеншин, и с ним двое офицеров в странной зеленой форме без золотого шитья и без каких-либо прочих изысков, зато с неизвестными медалями на груди.

– Ваше величество, – почтительно козырнув, доложил ему Шеншин, – позвольте вам представить майора Копылова Ивана Викторовича и капитана Васильева Евгения Максимовича.

Те учтиво поклонились царю. Потом они прошли в один из покоев дворца. После того как лакей почтительно закрыл за ними дверь, император внимательно посмотрел на Шеншина:

– Ротмистр, вы обещали сообщить мне о чем-то весьма важном. Докладывайте.

– Ваше величество, – начал Шеншин, – Бомарзунд я покинул рано утром тринадцатого августа. Он был полностью блокирован неприятелем с моря, а на самом острове высадился французский экспедиционный корпус. Но форт пока держался. Мы с фельдфебелем Гродом – он сейчас находится в Свеаборге – шли на финской лайбе через шхеры. Четырнадцатого августа, недалеко от Гангута, мы имели несчастье попасться на глаза английскому пароходофрегату «Валорос», который погнался за нами, но был уничтожен артиллерийским огнем внезапно появившегося корабля «Смольный»…