Игра ненависти и лжи - Л. Дж. Эндрюс

бы, чтобы укутать тьмой целую комнату.

Крепостная схватила рог и поспешила к раковине, чтобы его вымыть.

Я обогнул ее по широкой дуге и вошел в одну из кладовых для сухих продуктов в задней части кухни. Несколько грязных корнеплодов вывалились из ящика, но не было ни следа присутствия кого-то. Наверное, крыса.

Как только я об этом подумал, в задней части кухни раздался грохот, а за ним – повышенные злые голоса. Женщина держалась за рог и полотенце, как будто они были спасательным тросом. Когда я выскочил из дверей, из ее горла вырвался все тот же испуганный писк.

Двое крепостных подбирали черепки разбитого горшка для зерна. Тот, что повыше, рыжий, ударил своего напарника по плечу, чтобы широкоплечий мужчина обернулся.

– О, Пове… злоносец, – сказал второй крепостной. – Здесь только что пробежала воровка. Исак вот ее видел, пытался поймать.

Воровка. Мои глаза накрыли тени, когда я подошел к этому человеку.

– Куда она пошла?

– Фиске видел, что она пошла т-т-туда, – Исак указал в сторону садов. – М-м-мелкая. Побежала в сад, вон т-т-туда.

Он заикался. Интересно. И я не знал почему, но это было важно. Я помотал головой, прогоняя мысль, и поспешил к буйно цветущим стенам двора.

– Вон туда! – закричал Фиске за моей спиной.

Пекло. Эти два крепостных, черт бы их побрал, пошли за мной. Я приготовился сказать им, чтобы они вернули свои задницы на место, но, заходя за угол, чуть не споткнулся о костлявую девочку с сияющими рыжиной бледными волосами.

Пока я восстанавливал равновесие, девочка отползла по меньшей мере на десять шагов.

Воровка и правда была треклятым ребенком, держащим в руке грубый мешок чего-то, что она натаскала из кухонь.

Отважная малышка – красть у Черного Дворца.

Я вынул меч, предвкушая, как девочка бросится прочь или закричат от страха, но она – боги – она выронила мешок и прищурила свои бледные глаза.

В ее маленьком сердечке не было ни капли страха ко мне. Я не мог даже призвать тени, чтобы накрыть глаза. По правде говоря, даже если бы страх там и плескался, я не был уверен, что смог бы воспользоваться месмером. Сама мысль об этом камнем лежала в голове. Будто для того, чтобы призвать магию, мне бы пришлось выжать из себя всю энергию до капли.

– Девочка, красть у…

Слова встали поперек горла, когда ребенок начал двигать руками. Ее ненависть ко мне омрачила ее лицо, когда она переплела в воздухе свои пальцы.

– Немая, вон оно как, – сказал Фиске, запыхавшись, и оперся руками о колени, чтобы отдышаться. – Такая Ивару ни к чему.

Он говорил так, будто пытался убедить меня не вести ее во дворец. В этом не было нужды. Скидгарды внутреннего дворца не тронут эту девочку. Пусть меня высекут за непокорность, но это было не важно. Эта девочка не испытает на себе гнев Ивара, это я точно знал. Желание вывести ее в целости с территории дворца было таким сильным, что я ощущал его на вкус. Казалось, этот ребенок был важен.

– Девочка, я не хочу делать тебе больно, но…

Ты соврал.

Сердце подскочило у меня в груди. Я что… нет, я не понимал языка жестов.

Ты соврал. Девочка сплела свои пальцы.

Клятое пекло. Я понимал, что она говорит.

Девочка стала беспокойней. Ее бледно-каштановые косички затряслись, когда на щеку упала одна-единственная слеза. Ее пальцы яростно метались.

Ты обещал, и ты соврал.

– Что… – я помедлил. – О чем я соврал?

Еще одна слезинка сорвалась с ее ресниц. Проклятье. Я ненавидел слезы.

Ты обещал, что никогда не будешь сражаться против нас. Девочка тихо икнула. Она захлебывалась молчаливыми слезами. Я скучаю по тебе.

Я не любил детей. Большинство детей аристократов, что приезжали во дворец, были противными, вредными хорьками, которые изводили крепостных. Но эта девочка вызывала у меня яростное желание притянуть ее к себе и утешать, пока все слезы не высохнут.

Такого шанса мне не дали.

Воровка развернулась, бросив свой мешок, и метнулась вниз по ступеням.

Как только она исчезла, ощущение дикой усталости, притупляющей мой месмер, пропало.

Я вытряхнул капельку страха из крепостных и последовал за ней к городской площади.

– Погоди! Стой!

– Поймай ее, злоносец! – кричали крепостные, как будто это была какая-то игра.

Я бежал за ребенком, но не по приказу крепостного и даже, если честно, не потому что она украла у Ивара. Девочка говорила со мной – на языке, которым я не должен бы владеть, – будто она меня знала.

Может, я и скатывался в беспросветное безумие, но я знал, что части моей реальности не хватало.

Деревянная роза. Клянусь пеклом, я гладил эти грубо вырезанные лепестки, пока сон не погружал меня в отчаянные грезы об обнаженной женщине, которую я должен хотеть убить, а не уложить в постель. А теперь ребенок, умеющий красть, как опытный преступник, говорит, что скучает по мне. Плачет по мне.

В голове сгустился туман. Так же, как и всегда, когда я задавался вопросами о своем положении здесь, о своей цели. У меня будто начинался жар, я не мог слишком долго думать о странностях каждого дня, иначе меня прошибал пот.

Я завернул за угол, ожидая найти там воришку, но врезался в деревянный загон для коз.

– Клятые боги, осторожней! – заворчал молодой человек в плотной шубе, кормящий животных. Он шмыгнул носом, встретившись со мной глазами. Я прищурился. Пекло, он выглядел знакомо.

Я ухватился за одну из стоек.

– Ты не видел здесь девочку? Маленькую?

Козопас пожал плечами и опустил голову.

– Отвечай мне.

– Ответь человеку, Гуннар.

Появилась женщина, несущая на плече еще один мешок с кормом. Я сперва не обратил на нее внимания, но получше всмотрелся ее глаза. Как у кошки в ночи. Черные щелочки, прорезающие ядовито-зеленые радужки.

Гуннар фыркнул.

– Занимайся своим делом, Това.

«Отпусти, Това».

«Мне стоило бы пнуть тебя по яйцам».

Я подавил смешок, когда она сощурила глаза. Зеленые, кошачьи глаза.

Резкий вздох вырвался из горла, и картинка в голове растворилась еще быстрее, чем возникла. Какого пекла?

– С вами там все в порядке? – снова проворчал козопас.

Я моргнул, вытягивая из воздуха тот немногий страх, что там витал, дабы накрыть глаза чернотой.

– Ребенок. Ты видел, чтобы мимо пробежал чертов ребенок?

– Ага, – сказал Гуннар с сильным акцентом. Я был уверен, что женщина закатила глаза. Гуннар указал на сарай позади нас. – Видел, как она вон туда ворвалась, совсем недавно.

Волосы на затылке встали дыбом. Я бросил несколько медных пенге козопасам и