Дом Затмений - Кейси Л. Бонд

Я засмеялась, когда музыка сменилась на более энергичную, а Берон повел нас в танце, снова развернув меня, и я… врезалась в чью-то твердую грудь, а подняв глаза, увидела спокойное, но напряженное лицо Келума. Люмин бросил на Берона взгляд, который заставил его остановиться, и сурово кивнул в сторону Ситали.

Младший брат Люмина отправился приглашать мою сестру на танец, но я не обратила на это внимания.

Не тогда, когда Келум положил свою широкую руку на обнаженную часть моей спины. Его прохладное прикосновение было именно тем, что нужно, чтобы успокоить мою разгоряченную кожу. Люмин, казалось, светился изнутри. Его кожа была прохладной и бледной, такими я представляла себе лед или снег, освещенный луной, которую я никогда не видела, но отчаянно хотела увидеть. Ведь она управляла приливами и отливами, достаточно сильными, чтобы тянуть за собой водоемы, которые были непостижимо глубокими и широкими, как сама земля.

– Мой брат пригласил тебя на танец.

Это был не вопрос, но, похоже, Люмин хотел получить ответ.

– Да, он был достаточно любезен.

– Любезен? Мой брат не утруждает себя любезностями. Он наполовину волк. Для него ты была добычей. Но ты быстро заставила его изменить свою точку зрения. Теперь он считает тебя равной.

Я приподняла бровь:

– Ты смог увидеть все это в одном танце?

Он кивнул:

– Я знаю Берона.

Я выпрямилась во весь рост, когда Келум развернул меня. Моя спина прижалась к его груди. Мы покачивались, потерявшись в этом моменте. Ситали и Берон танцевали рядом, но ее платье и его наглость делали зрелище почти непристойным.

Мы выглядели так же?

Вскоре к нам присоединились и другие пары. Жители Люмины и Гелиоса, подстегиваемые вином и любопытством, выходили в центр комнаты. Я почувствовала, что расслабляюсь. Напряжение Келума тоже спало.

– Я прошу прощения, – наконец сказал он.

Мои губы приоткрылись.

Люмин извинился передо мной!

Мой отец никогда не произносил подобных слов.

– За что?

– За то, что позволил Ситали отнять у меня так много времени.

– Тебе нужно проводить с ней время. Ты едва знаешь любую из нас.

– Ты права. Я хотел бы это исправить. Надеюсь, со временем я узнаю о вас гораздо больше.

Келум имел в виду не только меня, но и Ситали.

– Берон твой единственный брат?

Он кивнул:

– Нас только двое. Полагаю, ты уже познакомилась с моей матерью.

Я открыла рот, но удержалась от того, чтобы сказать Келуму, насколько хорошо я ее знаю. Похоже, Вада не хотела, чтобы сын знал о ее действиях.

– Она прелестна.

Он улыбнулся в сторону стола, где Вада, подняв в нашу сторону золотой кубок, выпила из него. Келум рассмеялся.

– Она не скрывает, кому из вас отдает предпочтение.

– Она не знает ни меня, ни Ситали, – возразила я.

Он притянул меня еще ближе.

– Но она знает меня. Она видит, что меня тянет к тебе, Нур.

– Ты только что сказал Ситали то же самое?

Я бросила Люмину вызов, обойдя его под барабанный бой. Я провела рукой по его груди, спине, а затем вернулась на прежнее место. Его хрустальные глаза вспыхнули, теперь от них исходило легкое свечение.

– Нет, ничего подобного я ей не говорил, – сказал Келум. – Наши разговоры были такими же неглубокими, как река на ее берегах.

– А разговоры между нами?

– Мы мало говорили, но мне кажется, что ты сирена, которая уже затащила меня в свои глубины.

– Кто такая сирена? – спросила я с любопытством, но Келум только усмехнулся. – Не хочется прерывать твое хихиканье, но думаю, тебе следует пригласить свою маму на танец.

– Ты не возражаешь? Наш танец был не таким уж долгим.

– Очевидно, что головная боль все еще мучает ее. Возможно, она недолго останется на празднике.

Он посмотрел на Ваду как раз в тот момент, когда она осторожно потерла висок.

– Ты права. Как ты это заметила?

Я пожала плечами:

– Я многое замечаю. – Я указала на музыкантов: – Ты должен пригласить ее, пока не стало слишком поздно. Потом мы сможем снова потанцевать. Хочешь, чтобы я попросила сыграть что-нибудь помедленнее?

Он благодарно кивнул:

– Было бы идеально. Спасибо, Нур.

Я поговорила с музыкантами, когда Келум пошел уговаривать свою мать потанцевать. Он помог Ваде подняться со стула и повел ее в центр зала, а я вернулась к столу и сделала глоток воды. Сарик и Киран не обратили на меня никакого внимания. Жрецы Люмоса отвели глаза, как они, казалось, делали всякий раз, когда я вставала перед ними. Возможно, это был еще один из их обычаев.

Отец встал рядом со мной и наклонился, чтобы только я могла услышать его слова.

– Не могу сказать, к кому из вас Люмин благоволит больше. Однако как это здорово, что в семье есть два брата…

Он пошел дальше, смешавшись с охранниками Келума и махнув Зуулу и нескольким другим доверенным воинам. Они начали обмениваться историями, громкий смех наполнил комнату.

Келум все еще танцевал с Вадой, а Берон медленно водил Ситали по танцполу. Пока все были заняты, я выскользнула в небольшой сад, ступив в пронизывающий серый свет. Несколько мгновений спустя дверь позади меня открылась, заставляя приглушенную музыку зазвучать громче, и появился Келум.

– Моя мать заметила, что ты ушла, – объяснил он. – Она собирается вернуться в свою комнату, чтобы облегчить головную боль.

От Вады ничего не ускользало.

– Надеюсь, завтра она будет чувствовать себя лучше.

– Уверен, что ей просто нужно немного отдохнуть. – Он засунул руки в карманы. – Моя мама удивительная. Не знаю, известно ли тебе, как выбирают Люмина…

– Я знаю только, как Сол выбирает своего Атона.

– Сол выбирает его из определенной родословной… верно?

– Да.

– Люмос выбирает своего Люмина из числа всех людей. Не важно – мужчина это или женщина. Старый или молодой. Богатый или бедный. Ему все равно. Он заботится только о том, совпадает ли сердце избранного с его сердцем, достаточно ли сильны амбиции этого человека, чтобы выполнить волю бога.

Я разинула рот, думая о том, как подобные правила изменили бы жизнь в Гелиосе.

– Моя мать была горничной в богатой семье люминанов, когда меня выбрали. Она родилась бедной. Так что, несмотря на то что сейчас она ни в чем не нуждается, мама все равно помогает всем, кому только может. Она защищает тех, кому повезло меньше. Мама успела повидать в людях и хорошее, и плохое. Ее мнение очень важно для меня. Не только потому, что она моя мать, но и из-за ее опыта. Доверие моей матери завоевать нелегко. При обычных обстоятельствах она не сформировала бы свое мнение так быстро. Хотя в нашей ситуации время не терпит, верно?