Белладонна - Аделин Грейс

Если вы изгоните призрак Лилиан и вернете спокойствие Элайдже. Если после этого вы и ступите на порог конюшни, то только чтобы оседлать собственную лошадь. Вам больше никогда не придется работать.

Сайлес снимал уздечки и седла лошадей, и по глубоким морщинам на его лбу стало понятно, как тщательно он обдумывает ее слова.

– Если все откроется и вас уволят, – добавила она, чтобы развеять последние сомнения, – я сама возьму вас на работу, когда получу наследство. Используйте свое положение, чтобы мне помочь, мистер Торли. Станьте моим доверенным лицом, моими ушами, и вас ждет куда более блестящее будущее, чем работа в конюшне.

– Вы красиво говорите, – ответил он, заперев лошадей в стойлах и убрав на место снаряжение, и уселся на тюк сена. – Вы станете платить мне из собственного кармана, чтобы раскрыть убийство и помочь семье, которую почти не знаете?

– Хоторны были добры ко мне, – произнесла она, стоя под его пристальным взглядом, и уставилась на маленький шрам над бровью. – Да и в деньгах я не нуждаюсь.

С его губ слетел смешок, больше похожий на фырканье.

– Предположим, что это так. Что ж, ладно. Заключим сделку, мисс Фэрроу.

Сигна пыталась скрыть удивление. Она всегда знала, что деньги имеют силу. В этом мире они правили всем. И все же впервые почувствовала это на себе, как сильно деньги помогли ей. Она позволила себе на секунду расслабиться и насладиться тем фактом, что не придется справляться с этим одной. Она так мало знала о Хоторнах и была слишком занята, чтобы действовать в одиночку. Ей нужен такой человек, как Сайлес, и он, в свою очередь, останется в выигрыше. Люди всегда ждали от нее денег, и если они помогут заручиться его поддержкой, то так тому и быть.

– Расскажите мне все, что знаете, – снова потребовала она. – Есть человек, который недолюбливал Лилиан?

– Половина светского общества не любила ее. – Он провел по черным как ночь волосам. – Вы сами видели их богатство. И, готов поспорить, знаете, что зависть и жадность могут сделать с людьми. Им не нужно было ее знать, чтобы ненавидеть.

Она с горечью подумала о своих родителях, а потом о жизни у опекунов и их отношении к ней. Хоть Шарлотта и наполнила счастливыми воспоминаниями ее жизнь с дядей, чем старше становилась Сигна, тем больше думала, как же часто он оставлял ее одну. Как тратил ее деньги на шикарную одежду и дорогие подарки для любовниц. Большую часть ночей она провела запертой в комнате, пытаясь заглушить непонятные звуки гостей, которых ей никогда не разрешали видеть.

Только бабушка действительно любила ее, а остальные просто жаждали добраться до наследства. Некоторые опекуны отличались достаточной порядочностью, чтобы накормить и обогреть, но она никогда не чувствовала себя с ними человеком, а лишь невидимкой с мешками денег за спиной.

Прочитав ответ на ее лице, Сайлес кивнул.

– Лилиан была чудесной женщиной. Но Хоторны всегда находились под прицелом, несмотря на всю их доброту. Некоторые люди готовы убить за деньги, Сигна. Такие люди будут лгать вам в лицо и сладко улыбаться. Будьте мудрой и запомните мой совет.

Вряд ли это будет сложно. Разумеется, она уже сталкивалась с тем, что незнакомые люди с добротой относились к ней, но ровно до тех пор, пока не видели, что она разговаривает с духами, или слышали слухи и убегали. И вряд ли что-то изменится, даже когда она получит наследство. Если только не найти подходящего мужа и самой не сделать себе имя в обществе.

Возможно ли такое?

– Если сказанное вами правда, – рассуждала Сигна, – то почему я должна доверять вам? Вы слишком быстро согласились принять мои деньги.

Его ответ прозвучал твердо и лаконично:

– Вы должны доверять только себе одной, мисс Фэрроу. Но ради Блайт я готов вам помочь. А сейчас первым делом нам нужно вернуть вас в Торн-Гров, не вызвав подозрений. – Сайлес встал и подал ей руку.

Напрягшись, она протянула свою. Он подвел ее к стойлу, возле которого лежал, свернувшись калачиком, Гандри. Пес рыкнул, когда Сайлес прогнал его и наклонился, чтобы убрать с дороги пару тюков. Сигна не могла не смотреть, как напрягаются мускулы, пока он работает, и воспользовалась этим, чтобы понаблюдать за его мужественным телосложением. Она все больше замечала, как пробуждается интерес к противоположному полу.

– Положите руку сюда. – За тюками сена обнаружилась скрытая прежде каменная стена. Сигна последовала приказу и надавила на камень. Тот щелкнул и сдвинулся с места. – А теперь поверните его, – продолжил Сайлес.

Когда она повернула камень, стена сдвинулась, открывая утопающую в темноте тропу. Ни света, ни звука, только сквозняк и бесконечный лабиринт впереди.

Сайлес взял масляную лампу с рабочего станка. Гандри встал, потянувшись и зевнув, и подошел к хозяину.

– Вам уже показывали подземелья Торн-Гров?

Когда он поднял лампу, Сигна уставилась в непроглядную тьму впереди, и волоски на коже встали дыбом.

– Нет. Куда ведет этот ход?

– Этот? В кладовую на кухне, – ответил он. – Уверен, что туннелей еще очень много, но я знаю лишь несколько ходов. Не думаю, что сейчас ими пользуются. Но этот задумывался как спасательный выход для прислуги на случай пожара на кухне. Есть и другие, которые слуги использовали, чтобы лишний раз не попадаться на глаза хозяевам поместья. В туннеле темно, но зато вы сможете незаметно пробраться в дом. Если кто-то заметит вас выходящей из кухни, скажите, что захотели перекусить перед сном, так как пропустили ужин, бродили по дому и заблудились. А сейчас, – он нырнул в проход и ступил на дорожку, протянув ей руку, – доверите сопровождать вас?

Его предложение походило на ловушку. Сайлес предупреждал не доверять ему. Не доверять никому. И все же она протянула руку в ответ, страстно желая еще раз почувствовать его прикосновение.

– И не подумаю.

– Очень хорошо, мисс Фэрроу. Теперь идемте. – Их пальцы переплелись, и он повел ее в подземелье.

По словам Сайлеса, вечеринки в Торн-Гров были не редкостью.

– Она мало что любила больше, чем хорошую компанию и возможность блеснуть в обществе, – рассказывал он, пока они с осторожностью медленно шагали по туннелю. Его рассказы о Лилиан рисовали в ее воображении кого-то более величественного, чем встретившийся дух. Наводили на мысли о матери, которую она представляла себе так же. Как человека, рожденного для общества и постоянного внимания. Женщину, оживающую под ослепительным светом огней и громкую музыку. Чье тело было создано, чтобы носить бальные платья, а улыбка очаровывала всех вокруг.

Несложно было поверить его словам, что