Лето лихой троицы - Владимир Аверин

— Никогда еще я не чувствовала себя так глупо! Дурак какой-то! Сидит и молчит! Что он молчит? И еще улыбается… — рассерженно высказалась Дина, когда они вышли на улицу. — Кондиционер включил, когда уже дышать стало нечем и сам вспотел. Посмотри, у меня тушь не потекла? — Она закрыла левый глаз и указала на него мизинцем. Другой рукой она привычным жестом коснулась бедра, где обычно болталась кожаная сумочка, но ее там не было. — Забыла в кабинете, — с досадой сказала она Вадику. — Подожди, я сейчас.

Она легко взбежала по ступенькам крыльца, прошла по пустому коридору и вдруг остановилась. Дверь у Марка была открыта. Журналист говорил по телефону, и из кабинета раздавался его радостный

ГОЛОС:

— "Бомба", говорят!.. Ну да… Ха-ха-ха!.. Ради животных нашего заповедника… То есть вашего. Они сказали "вашего"… Ну да… Скорее всего, не местные. Из лагеря "Зарница"… Это счастье, что кассета попала именно ко мне!.. Через час в "Чайке"? Обязательно приеду. Специально не буду обедать, чтобы сохранить аппетит. Ну, все… Ну, давай… Ну, пока…

Он положил трубку и со скрипом открыл ящик письменного стола. Потом зашелестели бумажные листы, хлопнула дверца тумбочки… Дина, прислушиваясь, подождала еще несколько секунд, перевела дух и, постучав в дверной косяк, вошла в открытую дверь.

— Извините, я у вас сумочку оставила, — сказала она как ни в чем не бывало. Взяла сумку и вернулась на улицу.

Вадик ждал ее на крыльце, увлеченно читая статью в "Волжских зорях". Дина выбежала из подъезда взволнованная, взяла его иод руку и повлекла за собой в тень каштановой аллеи.

— Динка, мы пропали! — возбужденно говорил Ситников, послушно следуя за ней и тыкая пальцами в какую-то статью в газете. — Мы так крупно лажанулись! Как самые настоящие лохи! Мы самые крутые лохи на свете, Динка! Мы — лохи в законе! Знаешь, что напечатано в этой газете? Тут опубликована хвалебная статья о братьях Бирюках!

Их шоколадом обмазали с ног до головы! Отгадай, кто написал?

— Марк Шиггучин.

— Точно, — оторопело произнес Вадик. — Как ты догадалась?

Дина села на скамейку под каштанами, достала из сумочки косметичку и, глядя в зеркальце, стала краешком носового платка осторожно вытирать тушь в уголках глаз. При этом она поведала Ситни— кову о том, что произошло минуту назад в редакционном коридоре. Выслушав ее, Вадик сказал с укором:

— А я ведь предлагал тебе прочитать газету, прежде чем идти в редакцию. Если бы ты меня послушала, мы бы не отдали компромат продажному журналисту.

— Почему ты решил, что он — продажный?

— Всем известно, что хвалебные предвыборные статьи пишутся не в порыве благородства и не по велению сердца, а за деньги и по заказу кандидата, которого хвалят. Если Бирюк платит Марку за хвалебные статьи, значит, Шипучин — продажный журналист.

— Если журналисту платят деньги за статьи, это еще не значит, что он продажный. Он просто получает деньги за свою работу, как миллиарды других людей.

— Не знаю, как другие, а Шипучин — продажный, — настаивал Вадик. — Иначе как объяснить подозрительный телефонный разговор, ну, который ты подслушала? Почему он спрашивал у нас про копию записи? Зачем интересовался, где она находится? Сто пудов, он сейчас побежит к Бирюку, отдаст ему кассету и продаст нас с потрохами, чтобы охотники-браконьеры отняли у нас дубликат записи.

— Не говори глупости, — сказала Дина, аккуратно подкрашивая ресницы. — Он не может нас, как ты выражаешься, "продать", хотя бы потому, что не знает, кто мы, откуда приехали и где живем.

— Да? — язвительно произнес Вадик. — Ты забыла, как остановилась на крыльце редакции и велела мне никому не говорить, что мы приехали из "Зарницы"? А в это время рядом с нами курил Марк. Он наверняка все слышал.

Дина застыла с поднесенной к лицу косметической кисточкой.

— В самом деле… Он мог все слышать… — растерянно сказала она. — Может быть, он разговаривал со своим начальством, а не с Бирюком.

— Это легко проверить. Как ты думаешь, что такое "Чайка"? Магазин? Клуб? Бассейн? Где Марку назначили встречу?

— Скорее всего, это ресторан. Шипучин сказал, что не будет обедать, чтобы сохранить аппетит. Это ресторан или кафе.

У первого встречного они узнали, что плавучий ресторан "Чайка" находится возле набережной на окраине города, куда можно доехать за двадцать минут.

— Нужно позвонить в лагерь, сказать, что мы отстали от группы, — предложил Вадик. — Иначе будет скандал.

— У меня есть несколько телефонов, — сказала Дина, доставая из сумочки свою записную книжку. — Номер администрации лагеря, телефон Дзюбы и еще…

— Стоп, — перебил ее Вадик. — Давай звякнем Дзюбе, он нормальный мужик, не будет бухтеть.

Из ближайшего автомата они позвонили физруку и сказали, что отстали от экскурсии, но не растерялись и не заблудились, от жары не отупели и в городе ориентируются нормально. Деньги на автобус имеются, так что пусть вожатый не закатывает истерику, они скоро приедут. Позвонив в лагерь, друзья сели в автобус и по дороге прочитали газетную статью Марка Шипучина, в которой он знакомил читателей с биографией Валерия Бирюка, с его работой, семьей, с ближайшими планами. В статье упоминался и его брат-близнец — Геннадий Бирюк, местный предприниматель, которому принадлежит хладокомбинат и которого автор тоже сердечно поздравляет с днем рождения.

— Что такое хладокомбинат? — спросил Вадик.

— Завод-холодильник. Там замораживают и хранят разные продукты — говядину, свинину, рыбу, птицу, а потом в грузовиках-рефрижераторах отправляют в разные города и магазины.

В жаркий будний день набережная на окраине города была безлюдна. С Волги дул свежий ветер, пахло полынью и мокрым песком. Плавучий ресторан "Чайка" находился на борту белоснежного, сверкающего под солнцем двухпалубного теплохода, пришвартованного к причалу в двадцати метрах от берега. Для того чтобы попасть на него, нужно было пройти сначала по деревянным мосткам, затем по понтону и дебаркадеру. У судна был широкий корпус и приземистые надстройки, не отличающиеся изяществом линий. Верхняя палуба украшена гроздьями разноцветных воздушных шаров, над входом под полукруглой вывеской "Чайка" колыхался на ветру яркий транспарант "С днем рождения!" Обращенный к берегу борт от носа до кормы блестел глянцем предвыборных плакатов, призывающих голосовать за Валерия Бирюка. На всем лежал отпечаток минувшего праздника — часть воздушных шаров лопнула, из других частично вышел воздух, и от этого разноцветные грозди уже не рвались в небо, а уныло покачивались на ветру. На праздничном транспаранте краснели томатные пятна — вероятно, кто-то с берега запустил в него помидором. Над кормой чернели шесты с обгорелыми гильзами фейерверочных ракет.

— Вот теперь я ни капельки не сомневаюсь, что здесь отмечал день рождения Бирюк, — заявила Дина.

— Скоро сюда приедет Марк, нам лучше отойти на безопасное расстояние, — сказал Вадик. — Пойми меня правильно, я его не боюсь, просто не хочу, чтобы он раньше времени понял, что мы его раскусили.