Горячее дыхание войны - Виталий Кулак

Капитан Вадим Милевский, который совсем недавно начал работать в отделе, где проходила службу Маша, произнёс первый тост в честь именинницы. Как всегда, Вадим витиевато выразил свои мысли. К его манере общения уже привыкли, поэтому не удивились. Потом выпили за товарища Сталина и за победу. Постепенно за столом завязался приятный разговор, гости расслабились после напряжённого дня.

– А я читала вашу статью в сегодняшнем номере «На разгром врага», – обратилась Маша к сидевшему напротив неё Михаилу Рюмину. – Мне она понравилась. Вы так интересно написали, что просто одно удовольствие читать. Вы молодец и очень талантливы.

Военный корреспондент в этот момент как раз накалывал на вилку кусок жирной селёдки, но это не помешало ему улыбнуться.

– Ну что вы, Машенька, какая там статья. Так, обычный фронтовой материал на пятьдесят строк. Другое дело наш фронтовой поэт Иосиф Уткин. Вот это человек! Такие стихи пишет! Вы читали недавно в «Известиях» его новое стихотворение? «Красноармейцу» называется. Очень сильное стихотворение, скажу я вам, Машенька.

Корреспондент на секунду замолчал, а потом тихо и проникновенно продекламировал:

Как только Рюмин начал декламировать это небольшое стихотворение, разговоры за столом сразу же прекратились. Гости внимательно его слушали, вдумываясь в строки для многих любимого поэта. На глазах девушек выступили слезы.

После того как Рюмин закончил, в комнате ещё долго было тихо. Все вдруг вспомнили о войне, которая вот тут, рядом с ними, в каких-то нескольких десятках километрах. Поднялся Вадим Милевский. Он наполнил свою рюмку водкой и провозгласил:

– Смерть фашистским оккупантам!

Все сидевшие за столом мужчины и женщины тоже поднялись.

– Смерть фашистским оккупантам! – дружно повторили они.

Несколько минут за столом царила тишина, атмосфера была совсем не праздничной. Каждый думал о своём: у кого-то остались родственники на оккупированной территории, а кто-то уже навсегда потерял своих близких. Но постепенно они опять стали разговаривать. Вдруг вспомнили про загрустившую было именинницу, она снова заулыбалась, заиграло солнце в её глазах.

– Зачем вы читаете такие грустные стихи? – упрекнула она Рюмина. – Они, конечно, хорошие, но могли бы что-то другое прочесть в такой день.

Военный корреспондент не нашёлся сразу что ответить. Он уже понял свою ошибку. Стихи, конечно, хорошие, но не ко времени. Он виновато посмотрел на Машу, а потом сказал:

– Извините меня, Машенька, не подумал как-то. Все мысли о фронте.

– Только о фронте? – кокетливо уточнила машинистка.

Рюмин смутился. Он помолчал, всмотрелся в темно-красное вино в гранёном стакане, напоминавшее своим цветом кровь.

– Вообще-то нет, Машенька, не только о фронте.

– А о чём ещё?

– В последнее время почему-то часто думается о вас. Я понимаю, что на войне такие мысли лишние, они, наверное, не нужны, но вот почему-то появляются как-то сами собой.

На лице Маши заиграл румянец – то ли от выпитого вина, то ли от слов фронтового корреспондента. Она вспомнила, что хотела кое о чём спросить своего нового знакомого.

– А вы теперь, говорят, на фронт поедете, Михаил?

– Да, Маша, нужно ехать, – пожал плечами он, говоря этим, что от него ничего не зависит и что он лицо подчинённое, а не отдающее приказы. – По инициативе товарища майора Сретенского, заведующего отделом фронтовой жизни, в нашей газете теперь будет две новые рубрики – «Боевой опыт» и «Памятка бойцу». Станем там печатать статьи и заметки красноармейцев и командиров. Завтра с утра еду в 50-ю армию собирать материал для этих рубрик.

Известие о том, что её новый знакомый уезжает на фронт, в окопы, немного испортило настроение Маше. Она думала, что Рюмин будет всегда где-то рядом со штабом фронта, всё-таки работает во фронтовой, а не в армейской газете.

– Говорят, 50-я армия уже несколько дней подряд ведёт тяжёлые бои… – наклонилась Маша к плечу Рюмина.

Он снисходительно улыбнулся:

– Сейчас больше достаётся 13-й армии, а 50-ю пока не очень фашисты тревожат. Так что за меня переживать не нужно. Там на фронте спокойно.

Маша подняла на него глаза. У него был тёплый и даже нежный взгляд. Она подумала, что ей очень нравится этот мужчина. Она хотела что-то ему сказать, но тут в их разговор вмешался капитан Милевский.

– О чём это вы секретничаете? Военные тайны рассказываете? – он пьяно улыбался.

Рюмин непроизвольно скривился. Ему не нравились нетрезвые люди и, в частности, ему не нравился этот капитан, оказывавший, как он успел заметить, машинистке слишком заметные знаки внимания. Он хотел достойно ответить зарвавшемуся капитану, но его опередила Маша:

– Вадим, что за ерунду ты говоришь. Сегодня в этой комнате можно только о хорошем. Мне не нужны кислые физиономии гостей, – помолчав пару секунд, она добавила: – И слишком пьяные физиономии гостей мне тоже не нужны.

Капитан весело засмеялся. Он симпатизировал Феклистовой и не обращал внимания на её колкости. Он пододвинул свободный стул поближе к Маше и Михаилу, тяжело уселся на него. Ему на секунду показалось, что он в этой компании третий лишний, но не ушёл.

– Смотрите, что мне подарили, – с этими словами Милевский достал из кармана пистолет и показал его своим собеседникам. – Это «Вальтер» модели 38 года! Отличная вещь.

Тут уже Маша чуть не скривилась. Какая бестактность! Она пригласила его на свой день рождения, а он хвастается каким-то пистолетом. Нашёл время!

Она поднялась со стула и обратилась к Рюмину:

– Михаил, пойдёмте танцевать.

Маша просто обязана была это сказать, ведь в противном случае ей пришлось бы выслушивать занудные мужские разговоры о войне, а их и так всегда предостаточно. Только не в её день рождения! Лена выбрала пластинку, поставила её в патефон. Рюмин посмотрел на Милевского, развёл руками, как бы говоря этим, что не может ослушаться именинницу и вынужден его оставить в одиночестве. Зазвучала мелодичная музыкальная мелодия, ещё довоенная…

27 августа 1941 года

2 часа ночи Брянская область Дятьковский район

Когда по ним вдруг неожиданно открыли автоматный огонь, лейтенант Рош не потерял голову, не стал тратить драгоценные секунды, а сразу же приказал своим солдатам: