Беру все на себя - Евгений Красницкий

«Вот так, мусью Треска, ни хрена-то вы, любезнейший, про предвыборные митинги и дискуссии не знаете, варитесь в своем „родоплеменном котле“ и даже о таких примитивных „политтехнологиях“, какие ЗДЕСЬ применяются в рамках вечевой демократии, представления не имеете, а туда же… „Кхе!“, как изволит выражаться лорд Корней, а ведь результат применения подобных приемов ЗДЕСЬ тоже может проходить по разряду мистических способностей!»

— В чем смысл золотой гривны, которую князь Туровский Вячеслав Владимирович воеводе Корнею пожаловал? — продолжил Мишка уже тише, но с напором в голосе. — В чем смысл присяги и целования креста, которые свершают православные воины? Да в том, что князь Туровский той гривной даровал воеводе Корнею право нести волю княжью — вершить дела княжьим именем! В том, что присягнувший воин волею Божьей становится перстом десницы княжьей! Мы целуем крест воеводе, но через него и князю, и становимся вершителями воли княжьей. Посему деяния наши — суть деяния княжьи! И если мы сейчас заставим князя Полоцкого бежать из Полесья без добычи и славы, это будет значить, что славу и удачу у Давыда Полоцкого переял Вячеслав Туровский, и никак иначе! Вот в чем сила веры Христовой, вот на каком стержне держится твердость войска православного!

«Что, мэтр Треска, заскучали? Привыкли, понимаешь, жить в родоплеменном обществе, переполненном неформальными и горизонтальными связями, а о властной вертикали и понятия не имеете. Отстали вы от жизни, наступают времена построения властной вертикали, основанной на нормах феодального вассалитета, и тот, кто будет цепляться за прежние порядки, обречен!

Ну-с, кто как на сказанное реагирует? Роська — понятно: православное, значит, единственно правильное, и никаких сомнений! Дмитрий — тоже понятно: порядок и подчинение сверху донизу. Кузька, Демьян, Артюха — еще понятнее: раз я так сказал, значит, так оно и есть. Илья… этот откровенно напугался, а сейчас испытал облегчение, хотя сути, кажется, не понял. Семен Дырка… гм, помрачнел. Оно и понятно — у тех, кто не сам по себе, а княжью волю исполняет, не забалуешься! Наверное, уже жалеет, что за нами увязался. Треска… держит удар мужик — по лицу ничего и не поймешь, но за оберег все-таки ухватился. Понял или не понял свою ошибку? Егор… опаньки!»

— Понял теперь, что значит «православное воинство»? — Егор уставился на Треску, словно собирался уличить того в каком-то преступлении. — МЫ ВСЕ исполняем здесь княжью волю, а передал ее нам воевода Корней! Ты что ж думаешь, он в боярство возводит своей волей? Нет, княжьей! На то ему право дано! Так же, как и право нас в бой вести, хоть против князей, хоть против кого угодно!

«Ага! У кого чего болит, тот о том и говорит! У Егора „болит“ боярство! Все! Кончилась его оппозиция лорду Корнею! Он теперь не только против ничего не гавкнет, но еще и обоснование найдет для любого действия воеводы! Мотивация, блин!»

Все-таки умел Треска владеть собой, не отнимешь! Ничем не проявил своих чувств, лишь пробурчал:

— Ну глядите… я предупредил.

И снова замер на бревне с ничего не выражающим лицом.

Мишка немного помолчал, ожидая, не захочет ли кто-то еще что-нибудь сказать, и продолжил:

— Значит, главную для себя задачу мы уяснили — не дать полочанам вывезти из-под Пинска уже захваченную добычу и не позволить им набрать еще. Вот давайте и подумаем, что мы для этого сделать можем.

— Так это… вывозить мы уже не даем! — тут же оживился Семен Дырка. — И дальше не дадим! Не хотите здесь ждать, так давайте выше поднимемся и встанем где-нибудь напротив устья Пины. Как ладьи из Пины в Припять будут выходить, так мы их — хвать!

— Опять ты за свое! — досадливо перебил его Егор. — Что здесь торчать, что там засесть, велика ли разница? Ты обещал придумать, как с захваченными ладьями и пленными поступить, да как к Пинску побыстрее добраться. Придумал уже?

— Это… дырка сзаду…

— Вот и помолчи! — приструнив Семена, Егор повернулся к Мишке. — Давай-ка, Михайла, вот как помыслим. То, что на складах под Пинском лежит, никуда не денется. Попробуют полочане водой вывезти — мы перехватим. Так что это решать нам не к спеху. До ляхов, которые от нас сбежать успели, нам, надо понимать, тоже дела мало. Догонит их Корней — хорошо, не догонит… мы все равно ничем помочь не можем. Другое дело — Пинские земли от разора уберечь. Если князь Давыд разрешит своим в зажитье идти, везде не поспеем. Большими отрядами в зажитье не ходят — самое большее полусотней, и только конные, а пешцы остаются город в осаде держать. Давайте-ка прикинем, какие силы могут в зажитье уйти, что там пленные о войске полочан рассказали? Перво-наперво, дружины Давыда Полоцкого и Ростислава Лукомского — у Давыда две с небольшим сотни, у Ростислава меньше сотни — и они привели с собой около двух тысяч ополчения, в котором есть сотни три конницы. Итого, считаем, пять сотен конных. Еще Брячислав Давыдович Изяславский вместе с отцом пришел — тоже что-то около сотни дружины может быть.

Есть еще литовский князь Живибунд с сотней конных. Сколько-то народу они при двух неудачных приступах потеряли, но сколько именно, пленные не знают. И про князя Городненского пленные тоже почему-то не слыхали — не появлялся он с дружиной у Пинска. Во всяком случае, сотен семь-восемь конных у полочан под Пинском есть, но в полном доспехе среди них, дай бог, только половина.

Все они в зажитье пойдут вряд ли — сколько-то дружинников придется под Пинском держать — и среди пешцев порядок поддерживать, и дозором по округе ходить… Значит, в зажитье по большей части пойдут конники из боярского ополчения и литвины. И те, и другие против ратников, которые имеются у воеводы Корнея, слабы. Литвины и вовсе легкая конница почти бездоспешная, а у бояр — где густо, а где пусто. Да и ходить будут небольшими отрядами. Так что, кто Корнею на зуб попадется, считай, сразу конец… легкоконные, а у воеводы кованая рать… сбегут, пожалуй. Литвины, кстати сказать, если удачно пограбят, могут в стан осаждающих и не возвратиться — делать им там нечего, домой двинут. Хотя… возможно, им обещана доля в товарах, которые захвачены на складах речного порта?

— Присовокупи к тому, господин десятник, недовольство! — добавил Мишка. — Город не взяли, значит, добычи для пешцев нет, а в зажитье их не пустят. Получается, что зря ноги топтали да кровь на приступах лили. А теперь еще и придется сиднем сидеть, пока другие обогащаться будут!

— Тогда уж и страх присовокупить надо! — отозвался Егор. — Корней мудр: если побьет тех, кто в зажитье пошел, то обязательно постарается, чтобы хоть несколько человек сбежать сумели да весть осаждающим принесли — подходит, мол, кованая рать, видать, князь Вячеслав Владимирович из Степи вернулся! А что побьет тех, кто ему попадется, сомнения нет — столько доспешных… Ха! Да он же еще наверняка и полесских бояр поднимет! Как пить дать еще сотню войска себе добавит, к тому же местные все дорожки и тропинки тут знают! Да он полочанам дыхнуть не даст! Там, где он пойдет, никакого зажитья не получится!

— Ага! — подхватил Дмитрий. — И мы тут их пугнем! Стан подожжем, еще чего-нибудь напакостим! Вот! Хорошо бы так устроить, чтобы полочане вообще забоялись из стана малыми силами выходить, тогда никакого зажитья вообще не будет.