Проклятие чужого золота - Борис Бабкин

– Это точно. А Настя все-таки лихая женщина – помочь мужику из пруда. Да любая бы такой визг подняла!..

– Насколько я понял, он ее от змеи спас, – улыбнулся Алексей. – Уж это был. Ну он и поймал его. Хотя другая бы заорала. Оборотень из пруда вылезает. Дальше понятно – ее приятеля поломали парни Эдика. Но надо отдать ей должное, не испугалась. Я говорю, она здорово отличается от остальных женщин.

– Влюблен ты, Леха-холостяк! – не удержался от усмешки Федор.

– Слушай, Настена… – Стоя у открытого окна, Егор выпустил дым. – А чего ты одинешенька?

Анастасия, посмотрев на него, грустно улыбнулась:

– Знаете, Егор Степанович, как-то не сложилось у меня. Был парень, можно сказать, жених. Убили его в Афганистане перед самым выводом войск. Мне тогда восемнадцать было. Ему двадцать. Долго я его забыть не могла. Училась, работала, я журналистка. Потом уволилась. Точнее, уволили, – рассмеялась она. – Об одном олигархе написала, и это очень не понравилось и ему, и, разумеется, начальству, которое, кстати, поначалу было за публикацию. Потом появился мужчина, спортсмен. Казалось, вот он, единственный и неповторимый. – Она достала сигарету. – Но оказалось, что я у него далеко не единственная. Ушла от него. Мужчины периодически появлялись в моей жизни. Но к сожалению, только на словах это были мужчины. Например, спортсмен преследует меня до сих пор. Говорит, что бросит мир к моим ногам. Да только мне мир в его понимании не нужен. Два месяца я встречалась с Владиком. Но его избили, и он отказался от меня. Может, и остался бы кто-то из поклонников, но я не ложилась с ними в постель, наверное, это охлаждало их. А после разговора с моим бывшим, со спортсменом, все забывали номер моего телефона. И знаете, я за это даже благодарна спортсмену. Он, сам того не ожидая, открывал мне истинное лицо того или иного из моих поклонников. Я знаете что решила? – засмеялась она. – Рожу от кого-нибудь и посвящу жизнь ребенку. Собой я хороша, так что для утешения, как говорят, женской плоти всегда найду мужика, а связывать свою жизнь…

– Погодь-ка, – остановил ее Егор. – Сколько же тебе годков-то, что ты на себе крест ставишь? Есть мужчины в нашем отечестве. Вот тот же Алмаз. Ну, Леха Алмазов. Мужик очень даже…

– Вы меня сватаете? – весело спросила она.

– Да что-то вроде того. Ты ему нравишься. Несмотря на то что он решительный и смелый мужик, не может он с бабами, то бишь с женщинами, так прямо о чувствах говорить. А ты ему по душе, это я тебе точно говорю. Я, почитай, жизнь прожил. С бабами как-то не сладилось. С одной расписался, но видишь ли, какое дело… – Он жадно затянулся, махнул рукой. – В общем, негожий я для жизни с бабой. – Егор замолчал.

– Импотенция сейчас лечится, – быстро сказала Настя. – Я знаю двоих…

– Погодь, – нахмурился он. – Это вроде не стоит, что ль, мужское достоинство?

– Ну да, – смущенно согласилась она.

– Да с этим вопросов нету, – усмехнулся он. – Счас, конечно, уже не то, а бабы, бывало, аж визжали. У меня это, ну… – Он опустил голову. – Не могу я детей делать. И отчего, не знаю. А без детишек, сама понимаешь, что за жизнь бабе. В общем, поэтому и племянницу Вику за дочь считаю. Помотался я по свету и всего в жизни попробовал. Даже в армии прапорщиком был два с половиной года. После ранения больше в армию не пошел.

– Какого ранения?

– На учениях, – нашелся он. – Я в мотострелках был. Ну и спрыгнул с БТР неудачно. Ногу повредил. Вот и уехал снова в Якутию. Я ж до армии охотником был и с отцом в тайгу ходил. Отслужил два года, снайпером был. Когда вернулся, снова охотником стал. Потом уехал в Афганистан. Прапорщиком. Уважали. – Опомнившись, Егор смущенно улыбнулся.

– Значит, вам ногу в Афганистане повредило?

– Там. Барометр как будто в нее поставили. Перемену погоды чувствую лучше метеорологов, – рассмеялся он.

– Скажите, Егор Степанович, – помолчав, решилась спросить Настя, – а золото вы действительно нашли?

– Да не красней ты! – засмеялся Таегов. – Я понимаю, что все как-то ненатурально выглядит. Но ей-богу, нашел в электричке, под лавкой. И знаешь, – усмехнулся он, – не верю я в так называемые силы небесные, а тут задумался. Ведь я мог этого золота жуть сколько брать. И покупатели были, вполне прилично давали. Но не брал я золото. И находил, бывало, да не трогал. А тогда будто черт попутал. Я ведь чужого никогда не брал, а тут увидел сумку и… На кой хрен взял, до сих пор не пойму. И видишь, во что вляпался. Верно старые охотники говорят: возьмешь чужое золото, постигнет кара. Есть проклятие чужого золота. И оно, это самое проклятие, постигло меня. Теперь вот не знаю, что делать. Идти в милицию? Но ведь тогда меня посадят хотя бы за то, что пытался продать золото. И не поверят, что я его нашел в электричке. Да нет разницы – поверят или нет. Посадят в любом случае. И уехать не могу, документов нет. Сейчас ведь и для поезда паспорт нужен, чтоб билет купить. И деньги все там остались. Двадцать восемь тысяч. Ну, деньги мне Вика даст. Но и к ней ехать не хочу. Боюсь, что и на нее это самое проклятие наведу. Я все ждал, что ты меня наладишь. Кому охота на себя навлекать этих гадов? Для них жизнь человека ничего не стоит. А ты сильная, смелая баба.

– В ваших устах слово «баба» звучит не обидно, – засмеялась Настя. – Но что делать, я не знаю. Почему вы не хотите, чтобы Федор с Алексеем связались с вашей дочерью и ее мужем?

– Боюсь, – честно ответил Егор. – Золотом обычно занимается не один человек, а целая группа, ну, банда, точнее. И если они узнают, что Вике известно о золоте, ее убьют, я уверен в этом. Многие не занимаются золотом именно потому, что боятся. И срок за него большой, и из продавцов мало кто живым остается. Да и так убивают немало. Зачем покупать золото, ежели влепил пулю, и все дела. Поэтому на Дальнем Востоке полно подснежников – так называют тех, кого после зимы мертвыми находят. Поэтому я и боюсь Викторию в это дело вводить. Ведь я это золото нашел и пытался продать. Значит, меня посадят. Можно, конечно, сказать, что ни о каком золоте я не знаю, а документы у меня отняли. Но наверняка мои отпечатки есть на кисете. В общем, действует проклятие чужого золота. Ведь золото это уже украли. Может, за него и человека жизни лишили. А я позарился, решил разбогатеть. Золото, ежели незаконное, и так беду приносит, а если взял у кого-то, то проклятие настигнет. И что мне делать, ума не приложу.

– Но если вы доберетесь до Якутии, – подумав, сказала Настя, – то сможете восстановить документы и жить спокойно. Там вас, наверное, не найдут.

– Да если и найдут, – усмехнулся Егор, – я мужик и жизнью, и войной битый. А тайга для меня роднее, чем дом. Там пускай они боятся.

– Тогда у меня есть идея, – весело проговорила Настя. – Надо посоветоваться с Федоровым и Алмазовым.

– Знаешь, – вздохнул Эдуард, – что-то тошно на душе. С таежником этим мы себе, похоже, проблемы нажили. Жив он, сука, и наверняка пытается добраться до дочери. А у нее муж мент неподкупный и весь такой правильный. И не трус. Сейчас он в ИВС торчит, его подставили с убийством шкуры одной. Но вот-вот он выйдет. Бабу его, ну, дочь или племянницу Тайги, кто-то свистнул. Хотели сделать это для нас, но в результате не срослось – ее вместе со спиногрызами кто-то другой утащил. Этим золотом заинтересовался Воевода, – добавил он. – Похоже, что Тайга на месторождение вышел. Золотишко высшей пробы, и Воевода мыслит наладить там его добычу. Но для этого нужен Таегов. Оказывается, мужичок еще тот. Снайпером в Афганистане был, служил в погранвойсках. Теперь понятно, почему он так легко сделал нас и сумел с побитыми ногами свалить. И воевал, и в тайге наверняка попадал в ситуации и похуже. В общем, он живой нужен. Воевода ментов своих подключил, шарят охотника.