Полёт попугайчика - Евгения Мелемина

Сплетни миссис Хайтауэр — как биологически активные добавки к обеду. Ни черта в них нет, но все-таки чувствуешь себя лучше.

И все же, когда Макс услышал эту новость от матери, он только хмыкнул и подумал, что старушка Хайтауэр на склоне лет ударилась в неприличные фантазии, и пожалуй, скоро посетит местный интим-магазин, и выйдет оттуда, воровато озираясь и пряча покупку на дне сумки с апельсинами…

— Ты это серьезно? — недоверчиво спросил Моран, и Макс не смог удержаться от развенчивания школьной легенды под названием «Кит Хогарт».

— Конечно, — уверенно ответил он. — Я сам слышал.

Повисла странная, неловкая тишина. Словно на задворках почты вдруг распахнулась дверь в чужую спальню, и невольным зрителям нужно решить — продолжить ли наслаждаться пикантным зрелищем или захлопнуть дверь.

Стефани наклонилась и гладила кота, который усердно терся о ее лодыжку, перехваченную золотистым ремешком босоножки. Минди достала из сумочки зеркальце, но смотреться в него не спешила. Громила Моран нахмурился, и только Кирк Макгейл переводил взгляд желтоватых глаз с одного на другого, ожидая первых фраз, чтобы составить из них свое мнение.

Первым выступил Моран.

— Айви, твои шутки не пройдут даже в двухцентовый сборник анекдотов.

Макс взвился:

— Я? — спросил он, повышая голос. — При чем здесь я?

— Старуха мелет языком, — сердито перебил его Моран, — а Хогарт капитан нашей команды…

— Да, — подхватил Кирк, сообразив, куда ветер дует. — Он наш капитан.

— И лучший квотербек в этом городишке…

— Лучше него нет.

— Все, что говорят про него, относится и к нам.

— Ко всей команде, — заключил Кирк.

— Так что завались, Айви, иначе я сломаю тебе руку и скажу, что ты таким и уродился.

— А вы знаете… — начала было Стефани, но ее перебила Минди.

Нежным, очень нежным голоском, срывающимся в переливчатую трель, она остановила и Морана, который уже сжал кулаки, и Макса, нервно запрыгнувшего на ступеньку крылечка.

— Мальчики, — старательно пропела она, глядя в зеркальце. — Зачем вы спорите? Отдайте это дело мне. Я возьмусь за Кита, и если через неделю он не начнет ползать у меня в ногах и носить за мной сумочку, значит, Айви был прав, и ты, Берт, перед ним извинишься. А если прав Берт, то ты, Макс, наденешь юбочку и выступишь с нами в группе поддержки в первом же матче.

Макс дернул ворот футболки.

— Не нужно мне его извинений, — буркнул он. — Пятьдесят баксов, Моран.

— По рукам, — согласился Берт, и договор скрепили рукопожатием.

Разошлись молча, оставив пустую бутылку и смятый бумажный стаканчик. Минди и Стефани пошли вниз к администрации, и там Стефани чуть не вывихнула ногу, попав каблучком в решетку водостока.

Она стояла на одной ноге, раскачиваясь и дергая босоножку на ремешок, но та засела намертво и выглядела обреченной остаться в решетке навеки.

Минди смотрела поверх Стефани и улыбалась. Она поигрывала тонкими браслетами, и блики то и дело слепили глаза.

— Да хватит уже! — рявкнула Стефани, села на пыльный асфальт и схватилась за ремешок любимой босоножки двумя руками.

Минди никогда еще так ее не раздражала.

— У тебя проблемы, милочка? — спросила Минди, переводя взгляд на подругу.

Да, у меня проблемы, продумала Стефани. Мне так нравится парень, а ты собираешься унизить его перед всей школой, а если ты его унизишь, он навсегда для меня пропадет.

Ты не в его вкусе, всего лишь не в его вкусе, Минди, ты чертова кукла с алюминиевыми глазенками и куриным мозгом, оставь его в покое!

(Она твоя лучшая подруга, Стефани, как ты можешь такое думать?)

— Все в порядке, — через силу выдавив улыбку, ответила Стефани. — Просто… вдруг Хогарт не захочет с тобой встречаться? Тогда его сочтут педиком, и…

— Вот видишь, никакого риска для моей репутации, — рассмеялась Минди. — Мама всегда говорила: ты должна быть на высоте, крошка, а если кто не может удержаться на ногах — так это его проблемы…

Стефани дернула изо всех сил и чуть не повалилась на спину. Золотистый ремешок отвалился и остался у нее в руке. Грязная, смятая босоножка вылетела из решетки и отскочила на дорогу.

— Ну вот, — припечатала Минди. — Я тебе говорила: лучше одна пара обуви, но качественная, а не десять пар дешевки с распродажи…

Она смягчилась, присела и обняла подругу.

— Не расстраивайся. Пойдем в магазин вместе и выберем тебе хорошенькие туфельки? Хочешь?

— Пожалуй, — ответила Стефани и с облегчением расхохоталась. — Ну я и дурочка, верно?

— Дурочка, — нежно сказала Минди. — Но моя лучшая и самая любимая дурочка! Вставай, Стеф, нам нужно купить цветы.

— А туфли?

— Завтра… Для начала цветы.

* * *

«Кто-то сказал мне однажды: наблюдать за городами нужно с высоты птичьего полета. Но я не птица, и над моим городом очень сложно подняться, даже если сильно этого хочешь. Я прикреплен к улицам, как хоккеист в настольной игре. Помните? У меня была такая. Поле, а на нем фигурки спортсменов. Под полем спрятаны нити, прикрепленные к рычажкам, которыми игрок управляет этими фигурками…Такой же механизм. Иногда меня просто тащит куда-то, и я послушно иду.

Дело не в консервном заводе, не в плотине и не в старинной тюрьме. Дело в том, что мы все внутри него, — молекулы одного ДНК.

Если копнуть поглубже, то окажется, что каждый виновен в кровосмесительном грехе, и вся эта общая стоячая кровь, как давно выкопанный пруд с тиной, пленкой, мертвой грязью на дне, — это и есть наш город.

Я провел в библиотеке восемнадцать часов и нарисовал десятки генеалогических древ, а потом соединил их в одно и увидел то, что пугает меня больше всего: благовоспитанные, религиозные, добропорядочные вырожденцы, трахающиеся со своими тетушками и троюродными братьями по линии двоюродной бабушки.

Подними одну ягодку — потянется вся гроздь…

Иногда подается свежая кровь, но она быстро подвергается заражению. Так случится и с Китом Хогартом…»

— Остановись, — испуганно сказала Карла. — Прекрати, Томми.

Томми поднял на нее спокойные глаза, губы его еще шевелились — он продолжал зачитывать про себя.

Ему понадобилось несколько секунд, чтобы остановить мысленное чтение и ответить:

— Я вырежу лишние куски. Про Хогарта в окончательном варианте ничего не будет. Просто свернул на него и не хотел терять ниточку.

— Ты совсем рехнулся? Это совершенно не то, что нам нужно.

— Это то самое! — закричал Томми и вскочил с кресла. — Ты не понимаешь разве? Пусть им хотя бы раз станет стыдно, пусть хоть что-то шевельнется! Я все нашел! Сын Хайтауэр сидит в тюрьме округа, он наркоман, она ни разу его не навещала! Мистер Джонсон десять лет назад привлекался за домогательства к несовершеннолетним, в другом штате, и был оправдан. Он преподает в младшей школе! Знаешь, почему он здесь работает? Потому что это его город! Его город, который прикрывает своих! Потому что его мать трахалась с Роном Эйсом, мэром… А миссис Берн, наша благотворительница, не оставила сумасшедшему Стэнли ни гроша, и он вынужден теперь жить в школьной подсобке. У него нет страховки, у него ничего нет, а мы каждый год чествуем его мамашу, женщину широкой души и божественной доброты, блядь…