В одной постели - Айрин Лакс

сплетни о вас еще не было… Пора запускать в массы, — снова съязвила она, ох.

Нарывалась явно!

Глаза горели, губы пересохшие, жаркое дыхание, поза…

Все в ней выдавало крайнюю степень возбуждения.

Я навалился, опустив ладони по обе стороны от тела Аделины, зажав ее у стола, уткнулся лицом в шею. Губы задевали кожу, горячую и немного соленую.

— Ты намокла, Золотце? Покажи па-а-апе… Если не намокла, отстану.

— А если намокла?

— Трахну.

— А потом?

Мммм… Так далеко я еще не заходил.

Аделина попыталась меня оттолкнуть за плечи, но вышло лишь так, что потеряла точку опоры, и я легко завалил ее спиной назад на стол и дернул ножками на себя.

— Можешь не говорить, сам проверю… — запустил пальцы под платье, стягивая с нее трусики.

Глава 24

Эмиль

— Проверяйте, ага!

Снова эта интонация…

Аделина еще и активно помогала мне, приподняв попку. Сказать, что я возбудился, значит, ничего не сказать. Член дергался только от одних мыслей и запаха.

Не представляю, что со мной станет, когда я увижу, как моя помощница, мокрая, будет извиваться подо мной на столе, постанывая… Хотя, наверное, наоборот, очень хорошо представляю.

Плюс одна фантазия о ней.

Каждый стол будет нашептывать мне “Эмиль, а помнишь…” и стрелять убойным видеорядом из памяти. Я отточил свою память, постоянно тренируясь, и гордился этим. Сейчас мне хотелось лишить себя приобретенных навыков хотя бы частично.

Трусики легко скользили по загорелой коже бедер.

Теперь она была обнажена передо мной под этим милым темно-синим платьем в мелкий белый горошек.

Я рванулся вперед и застыл: у меня при себе не было резинок.

Ни одной. Успею ли вынуть? У меня похоть кипела и сперма переполняла яйца, они грозились лопнуть.

Но сначала… Сначала начнем.

Неспешно провел пальцами по ее ногам, от колен провел дальше. Наклонился и поцеловал ее круглые колени. Чуть выше левой — побелевшее пятнышко. Наверное, детская травма. Еще до меня… Мой птенчик, сколько всего с тобой было до меня? Хотелось бы стереть каждое нехорошее воспоминание…

Я рвался вперед, но теперь не спешил, медленно продвигался вперед губами и пальцами, поглаживал, постепенно раскрывая ее перед собой, разводя ножки шире и шире. Разум туманило, зрение подводило. Я видел, но видел свои мечты и дальнейшее. Меня вместе с реальностью опережала фантазия…

Я был готов снова отлизать ей, хорошенько! Чтобы в памяти отложился уровень первоклассного любовника, и в дальнейшем было, с чем сравнивать.

Разумеется, я был так же твердо настроен не допускать до нее всяких сомнительных личностей. Но сейчас задумался… Я знал многих. Знал ли я хотя бы одного, кто был бы достоин? Кроме себя? Никого…

Объективность уступала место жадности и чувству собственничества — мое, мое сладкое Золотце. Сам вырастил, сам привил чувство стиля, красоты… Отдать кому-то неизвестному такое сокровище — хер ему. Про себя я хотя бы знаю, что творится за душой, а с другим — пойми их, ага…

Нет, лучше дать ей возможность иметь дело с собой — мы хотя бы неплохо знакомы.

Прикрыв глаза, провел губами от нежного места под коленкой выше и выше, почти до самого лакомого местечка, и вдруг услышал смешок.

— Вы меня прямо с тампоном лизать будете? Или вынете? Предупреждаю, в этом мало эстетики…

Я выпрямился и распахнул глаза. Чтооооо?!

— Ты же не серьезно, Аделина? — спросил немного разозленно, заметив белый хвостик.

Моя помощница живо села, свела ноги вместе и нырнула в карман платья, показала мне телефон, приложение “женский календарь”.

— У меня месячные, Эмиль Рустемович. Начались сегодня утром. Можете свериться с моим календарем, если на слово не верите! Или, о…. Неужели вы плохо подслушивали под дверью кабинета гинеколога, когда я рассказывала о времени месячных? Ай-яй-яй.. Невнимательно вы.

Аделина ловко спрыгнула со стола и направилась в дом.

— Ты куда?

— За новыми трусами! Эти вы поваляли по земле.

У нее месячные. Да твою же мать… Я еще не настолько озверел, чтобы брать женщину во время месячных, правда?

***

Аделина

Я забежала в спальню.

Реально, забежала!

Это только при Эмиле я шла неспешно, изображая уверенную походку, но едва скрылась от его взгляда за дверьми, сразу же побежала — быстро-быстро!

Забежала и не могла отдышаться.

Сердце лупило об ребра изнутри со страшной силой.

Я рухнула на кровать без сил.

Кажется, пронесло! Обманула… Но сколько раз Эмиль обманется так? Сколько?

Я закрыла глаза, вспоминая, как он на меня смотрел и трогал, как ласково скользил пальцами и губами выше и выше, уже немного жалея, что решилась на обман.

Ну вот и зачем это?!

Нет, не стоило жалеть!

Надо было преподать Каролю урок, я это сделала. Дальше пусть трахает других девиц, озабоченный!

Подумав о том, как он будет с кем-то развлекаться, я испытала сильнейший приступ боли в груди. Надо же, снова болит! А я-то думала, что рассталась с иллюзиями и детскими мечтами много лет назад…

Оказывается, не вышло.

Сколько ни запрещай любить своему сердцу, оно все равно поступит по-своему, будет любить потихоньку, замаскирует заботу под простую преданность, интерес — под рвение трудолюба, внимание — под исполнительность, и продолжит плести свои паутины любви, пока ты не запутаешься в них окончательно и не признаешь полное поражение.

Я его любила, а он? Ему бы только поиграться и заняться сексом. Уже и принципы не так важны, а может быть, он просто ищет повод, чтобы меня уволить!

***

Приведя в порядок свои мысли, которые разнесло в хлам, и сердце, стремившееся выскочить из груди, я вернулась.

Разумеется, надела новые трусы и постаралась выбрать максимально строгие, скромные, словом, выбирала трусы для месячных и для пущей убедительности даже приклеила тоненькую прокладку.

Если Эмиля не смутят тампоны, то пусть хотя бы постесняется белых крылышек.

Когда вернулась, босс невозмутимо занимался приготовлениями и крикнул мне издалека:

— Салат, Аделина. Ты должна сделать салат. Не думай, что ты улизнешь от готовки, только потому что на тебе секси-трусики.

Вот неугомонный!

Я взялась за готовку, нарезая овощи. Эмиль поставил рыбу жариться, в воздухе вкусно запахло. Босс ушел ненадолго, вернулся с