Удачная попытка - Карли Филлипс

– Эй, может, вы захотите увидеть это, – сказал Сэм, вернувшись с запечатанным пластиковым пакетом с запиской внутри.

Эрин выпрямилась.

– Что это?

– Записка. Написана от руки.

– И что в ней говорится? – спросил Майк.

– «Оставь его в покое», – сказал Сэм.

Эрин наморщила нос.

– Кого «его»?

– Вот это вопрос на тысячу долларов, – убитым голосом ответил Сэм. Он разделял владеющее всеми присутствующими обескураживающее чувство бессилия.

– Кто-то велит мне оставить «его» в покое. Еще одно подтверждение того, что мы имеем дело с женщиной, верно? – Эрин посмотрела на Коула, и он увидел в ее глазах растерянность и тревогу.

Коул кивнул:

– В отношении сегодняшнего «подарка» – да, верно. Относительно того, кто в тебя стрелял? Я не слишком уверен. – Что-то не так со всей этой историей. Может, потому, что преступница или преступник был не в себе?

– Ты хочешь сказать, что за мной охотятся сразу двое? – спросила Эрин. В ее голосе послышалась паника.

Коул крепко держал ее за лодыжку.

– Я этого не исключаю. А ты, Майк? – Коул взглянул на ее брата, ожидая подтверждения. Они оба получили одинаковую подготовку, и оба работали внедренными агентами.

– Женщина вряд ли стала бы стрелять из ружья, – согласился Майк. – А то, что мы увидели сегодня, – явно женская работа. Но, как я уже сказал, стрелять мог и соучастник, при этом он мог действовать по собственной инициативе, а не по приказу или согласованию с женщиной.

– У меня болит голова, – пробормотала Эрин.

– Послушайте, давайте не будем спешить с выводами. Пусть это послание исследуют в лаборатории, найдут отпечатки… Кстати, вы, двое, ничего там не трогали? – сказал Сэм.

Коул покачал головой.

Эрин зажала рот, борясь с подступающей рвотой. Продышавшись, она закричала:

– Вы что, все сошли с ума? Как я могла до этого дотронуться? – Еще серия дыхательных упражнений, и она уже другим, более спокойным тоном добавила: – Я хочу знать, кто за этим стоит. Надеюсь, изучив «улику» в лаборатории, наши эксперты продвинутся дальше, чем им удалось в эпизоде со стрельбой.

– Скоро мы все узнаем, – заверил ее Коул, и у него были основания для оптимизма, потому что он уже предпринял кое-какие шаги, так сказать, по личным каналам. – Я позвонил своим, и они обещали сдвинуть дело с мертвой точки. В скором времени картина прояснится.

Коул не торопил полицию Серендипити, не желая задевать профессиональные чувства работавших там людей. Но ждать ему надоело, как и старательно обходить острые углы, чтобы, упаси Бог, не задеть оскорбленные чувства братьев Эрин. У Майка были связи среди высокопоставленных полицейских чинов Манхэттена, у Коула тоже связей хватало, как в полицейском управлении штата, так и в ФБР. И Эрин стоила того, чтобы нажать на кое-какие рычаги влияния.

Майк хотел было возразить, но передумал.

– Спасибо, – неохотно буркнул он.

– Не за что.

Майк поднялся с кресла и подошел к Эрин.

– Ты в порядке, сестренка?

Эрин кивнула:

– Я думала, что с утренней тошнотой покончено, но это… – Она закрыла глаза при воспоминании.

– Да. Но я имел в виду не только это.

– Он хотел спросить, нормально ли тебе живется со мной, – разъяснил ей Коул.

Эрин раздраженно вздохнула.

– Я в порядке. Если бы это было не так, Коула тут бы не было. Конец дискуссии. – Она скрестила руки на груди – явный признак того, что от своего слова не отступит.

По крайней мере кое-что из языка жестов Эрин он успел усвоить.

– Прекрасно. – Майк поднял обе руки, давая понять, что сдается. – Но знай…

– Я знаю. Вы меня в обиду не дадите. И я вас за это люблю. – Голос ее смягчился. – Но если вы хотите, чтобы я прошла через все это без потерь, предлагаю вам принять как факт, что Коул является частью моей жизни и жизни моего ребенка. И то, что мы считаем приемлемым для нас с Коулом, должно и вас устроить.

Майк наклонил голову и поцеловал Эрин в щеку.

– Я позвоню тебе, как только что-то узнаю.

Эрин кивнула.

– А ты, – сказал он, обращаясь к Коулу, который тоже встал, – не выпускай ее из виду.

– Я не дам Эрин никому в обиду, – ответил Майку Коул. Может, между ними и существовало немало разногласий, но в том, что касалось безопасности Эрин, их позиции полностью совпадали.

Майк удовлетворенно кивнул.

Как только Майк ушел, Коул обратился к Эрин:

– Давай-ка прими еще раз душ и переоденься. Я тебе помогу, если нужно. Сразу почувствуешь себя лучше, и тогда, возможно, тебе захочется чего-нибудь съесть.

Эрин встала с дивана. Она уже не была такой бледной.

– Я сама справлюсь. Встретимся на кухне через пару минут.

Коул чувствовал, что все испортит, навязывая свою опеку. Несмотря ни на что, она не хотела подпускать его слишком близко. Он заметил это, когда только проснулся, но решил не суетиться по этому поводу. Она нравилась ему податливой и нежной, но он понимал, что ею движет чувство самосохранения.

Кроме того, ему не хотелось слишком сильно привязывать Эрин к себе, и то, что она готова была сохранять статус-кво в их отношениях, на самом деле неплохо. Он изложил правила: никаких взаимных обязательств, просто секс, и сегодня она обозначила границы, за которые переступать никому из них не следует. Отчасти он одобрял ее действия, потому что так было безопаснее для них обоих. Но, черт возьми, то, что она не подпускала его слишком близко, ранило больнее, чем он ожидал.

Она словно ушла в себя, в свою раковину, и произошло это именно тогда, когда Эрин особенно нуждалась в том, чтобы рядом был человек, на которого она могла опереться. Коул прекрасно это понимал и чувствовал себя виноватым. Ему импонировала независимость Эрин. Может, она и нуждалась в нем, но не позволяла себе полагаться на него так, как это свойственно многим женщинам. Взять, к примеру, Викторию Марони. Как униженно она просила его не оставлять ее, словно Коул действительно дал ей повод считать, что между ними могут сложиться какие-то отношения. Он не спал с этой женщиной, не пытался ее обольстить, и все же…

Коул чувствовал себя виноватым перед Эрин и за то, что ей пришлось пройти через первый триместр беременности со всеми сопутствующими физическими и психологическими страданиями в одиночестве, тогда как забеременела она не без его участия. И сегодня она упомянула о визите к врачу, о котором он ничего не знал. Коул был потрясен тем, как сильно привязался к ней за то короткое время, что они прожили вместе. Тревожный сигнал. Его навязчивая опека была ей не нужна, зато у него созрела потребность быть рядом, заботиться о ней, чтобы она чувствовала, что не одна.