Анти-Суворов. «Ледокол» опровергнут! - Сергей Жевалов
Шрифт:
Интервал:
А в книге «Очищение» он себя опровергает, и командарм 2 ранга Г.М. Штерн у него уже стал комкором: «Например, командармы 2 ранга И.С. Конев и М.П. Ковалев стали генерал-лейтенантами, комкор Ф.Н. Ремизов тоже стал генерал-лейтенантом, комкор Штерн – генерал-полковником, а комкор Г.К. Жуков – генералом армии и т. д.»185.
На странице 241 мистер Резун снова врет: «Генерал армии И.В. Тюленев в самый первый момент вторжения германских войск разговаривает в Кремле с Жуковым. Вот слова Жукова: „Доложили Сталину, но он по-прежнему не верит, считает это провокацией немецких генералов“ (Через три войны. С. 141).
Таких свидетельств я могу привести тысячу, но и до меня много раз доказано, что Сталин в возможность германского нападения не верил до самого последнего момента, даже после вторжения и то не верил.
У коммунистических историков получается нестыковка: Сталин проводит самую мощную перегруппировку войск в истории человечества для того, чтобы предотвратить германскую агрессию, в возможность которой он не верит!»
В воспоминаниях генерала армии И.В. Тюленева «Через три войны» нет таких слов, которые якобы «воспроизводит» заламаншский «исследователь». И.В. Тюленев сообщает:
«Концентрация германских войск на наших границах не имела иного повода, кроме подготовки нападения на Советский Союз. Вызывала подозрение и внезапная акция германского правительства – начавшаяся 20 июня широкая волна арестов всех тех, кто в той или иной мере проявлял симпатии к Советскому Союзу. История учит, что одним из верных предвестников войны является изоляция в своей стране элементов, сочувствующих тому государству, против которого не сегодня-завтра начнутся боевые действия.
…На душе у меня было тревожно. Невольно вспомнились все события этого субботнего дня. В полдень мне позвонил из Кремля А.Н. Поскребышев:
– С вами будет говорить товарищ Сталин…
В трубке я слышу глуховатый голос:
– Товарищ Тюленев, как обстоит дело с противовоздушной обороной Москвы?
Коротко доложил главе правительства о мерах противовоздушной обороны, принятых на сегодня, 21 июня.
В ответ услышал:
– Учтите, положение неспокойное, и вам следует довести боевую готовность войск противовоздушной обороны Москвы до семидесяти пяти процентов.
В результате этого короткого разговора у меня сложилось впечатление, что Сталин получил новые тревожные сведения о немецких военных планах, о том, что фашисты вот-вот нападут на нашу страну.
Я тут же отдал распоряжение своему помощнику по ПВО генерал-майору М.С. Громадину: в лагерь зенитную артиллерию не отправлять, привести ее в полную боевую готовность.
Вечером был у наркома обороны Маршала Советского Союза С.К. Тимошенко и начальника Генерального штаба генерала армии Г.К. Жукова и узнал, что тревожные симптомы надвигающейся войны подтверждаются. Настораживает и подозрительная возня в немецком посольстве; сотрудники всех рангов поспешно уезжают на машинах за город.
…В 3 часа ночи 22 июня меня разбудил телефонный звонок. Срочно вызывали в Кремль… Сразу возникла мысль: „Война!.. “
По дороге заехал в Генштаб. Г.К. Жуков по ВЧ разговаривал со штабами приграничных военных округов. После телефонных переговоров Жуков коротко информировал меня:
– Немецкая авиация бомбит Ковно, Ровно, Севастополь, Одессу.
Я поспешил в Кремль. Меня встретил комендант и тотчас проводил к Маршалу Советского Союза К.Е. Ворошилову. Климент Ефремович спросил:
– Где подготовлен командный пункт для Верховного командования?
Этот вопрос меня несколько озадачил.
– Такую задачу передо мной никто не ставил, – говорю я Ворошилову. – Штаб Московского военного округа и ПВО города командными пунктами обеспечены. Если будет необходимо, можно передать эти помещения Верховному командованию.
Затем мне было объявлено, что правительство назначило меня на должность командующего войсками Южного фронта. Отбыть к месту назначения предлагалось сегодня же.
Каждая минута была дорога. Штаб МВО согласно моим указаниям срочно выделил полевой штаб для Южного фронта из командиров Московского военного округа и стал готовить специальный железнодорожный состав для отправки штабных работников на фронт.
22 июня в 15 часов я снова был у Г. К. Жукова и хотел получить от него оперативную обстановку и задачу для Южного фронта. Но лично от Жукова никаких указаний не получил, так как он, как и я, спешил в этот день выехать на фронт. После этого я был в Оперативном управлении Генштаба, где мне сказали, что обстановку и задачи я получу на месте.
Война меня, кадрового военного, не пугала, хотя я предчувствовал, что эта, нынешняя, будет куда тяжелее, чем обе предыдущие.
Перед расставанием жена спросила:
– Как ты думаешь, сколько будет продолжаться война?
Не знаю почему, но я, не задумываясь, ответил:
– Не меньше трех лет…
Вечером 22 июня железнодорожный состав с полевым управлением Южного фронта ушел из затемненной, посуровевшей Москвы»186.
И откуда мистер Резун взял, что И.В. Сталин не верил в нападение Германии на СССР? Я не буду приводить тысячу свидетельств. Но вот свидетельства тех, кто был рядом со Сталиным 22 июня 1941 года. Все они сообщают, что И.В. Сталин сразу поверил в нападение Германии. Выше уже воспроизводилось свидетельство генерала армии И.В. Тюленева. В нем говорилось, что И.В. Сталин еще 21 июня 1941 года требовал увеличить боеготовность войск ПВО Москвы.
А. И. Микоян ничего не говорит о неверии И. В. Сталина в возможность германского нападения: «Мы разошлись около трех часов ночи 22 июня, а уже через час меня разбудили: „Война!“. Сразу члены Политбюро вновь собрались у Сталина, зачитали информацию о том, что бомбили Севастополь и другие города. Был дан приказ – немедленно ввести в действие мобилизационный план (он был нами пересмотрен еще весной и предусматривал, какую продукцию должны выпускать предприятия после начала войны), объявить мобилизацию и т. д.
Решили, что надо выступить по радио в связи с началом войны. Конечно, предложили, чтобы это сделал Сталин. Но Сталин отказался: „Пусть Молотов выступит“. Мы все возражали против этого: народ не поймет, почему в такой ответственный исторический момент услышат обращение к народу не Сталина – Первого секретаря ЦК партии, Председателя правительства, а его заместителя. Нам важно сейчас, чтобы авторитетный голос раздался с призывом к народу – всем подняться на оборону страны. Однако наши уговоры ни к чему не привели. Сталин говорил, что не может выступить сейчас, это сделает в другой раз. Так как Сталин упорно отказывался, то решили, пусть выступит Молотов. Выступление Молотова прозвучало в 12 часов дня 22 июня»187.
Г.К. Жуков свидетельствует о том, что И.В. Сталин «был бледен», но про неверие в германское нападение тоже не сообщает: «В 3 часа 30 минут начальник штаба Западного округа генерал В.Е. Климовских доложил о налете немецкой авиации на города Белоруссии. Минуты через три начальник штаба Киевского округа генерал М.А. Пуркаев доложил о налете авиации на города Украины. В 3 часа 40 минут позвонил командующий Прибалтийским военным округом генерал Ф.И. Кузнецов, который доложил о налетах вражеской авиации на Каунас и другие города.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!