Подари мне жизнь - Эдуард Резник

— И по тебе тоже. Ты хоть в курсе, что наши матери столковались? Заключили сепаратный мир?

— В курсе.

— И хотят отправить нас в Израиль?

— И это я тоже знаю.

— Ну и что думаешь?

— Думаю, что из этого ничего не выйдет. Ты же не поедешь? — Ольга спросила об этом с какой-то долей надежды, но Костя не уловил интонацию. Он вновь занялся автоматом. Прицелился в нее.

— Нет, не поеду, — отозвался он наконец. — У меня здесь работа, экзамены на носу. Если не поступлю в этом году — значит, не поступлю больше никогда. Я так загадал. Тогда вся жизнь прахом, выше санитара уже никогда не прыгну, — и он повторил, опуская автомат: — Нет, ни за что не поеду.

— Вот и весь разговор, — произнесла Ольга и зашагала к корпусу, где лежал Антон.

— Девушка, эй, постойте! — крикнул Костя. — Я с вами!

Он нагнал ее и пошел рядом. Пытался заглянуть ей в глаза, но она отворачивала лицо.

— Я ведь сделал тебе второго ребенка, чего же еще? — спросил Костя. — На кого ты теперь-то злишься?

— На себя. На весь мир, — отрезала она. Потом добавила: — У него очень плохие анализы. Сейчас он снова на химиотерапии. Донор может понадобиться в любой день. А рожать мне еще через четыре месяца. Усек? Бык-производитель.

— Ну будет тебе! — сконфуженно сказал Костя. — А ведь можно же и стимулировать роды, я знаю. Тогда родишь не на девятом, а на седьмом месяце.

— Да ну тебя! — махнула рукой Ольга. Они подошли к входной двери. — Неужели хочешь посмотреть на своего любимого сына?

— А как же? Зря я, что ли, автомат покупал? А ты все-таки язва.

— Тогда ты — аппендикс.

Обменявшись любезностями, они вошли в корпус. Дежурная медсестра, узнав Ольгу, вопросительно посмотрела на Константина.

— Я муж, — сказал он.

— Муженек, — ехидно поправила Ольга. — Пока, увы, такой, другого не завелось.

— Ваши проблемы, — ответила медсестра, пропуская.

Они пошли по коридору к нужной палате.

— Только смотри, в обморок не упади, — предупредила Ольга. — Там очень невесело. Как в Освенциме.

Она оказалась совершенно права. Константин в своей больнице привык ко многому. Но то, что он увидел здесь, поразило даже его, мужчину хладнокровного, крепкого, видавшего всякие виды. Палата действительно напоминала какую-то камеру концлагеря. И даже не потому, что на окнах были решетки, а по той причине, что все детишки здесь были абсолютно лысые, неестественно тихие и молчаливые, с огромными глазами, полными взрослой тоски и тревоги. И явственно ощущалось, что над ними витает тень смерти. Костя совсем сник, идя вслед за Ольгой мимо кроваток. Возле некоторых из них сидели родители и бабушки. Но и те были слишком откровенно удручены, не в силах скрыть свою печаль даже за наигранным оживлением. Все тумбочки у детей были завалены всевозможными игрушками, словно железные машинки и тряпичные клоуны, деревянные лошадки и плюшевые мишки, гуттаперчевые солдатики и целлулоидные куклы могли заменить лекарства, спасти хрупкую жизнь.

— О, Боже… — прошептал Костя, чувствуя, как у него сжимается сердце, а к горлу подступает ком.

Ольга остановилась возле мальчика, в котором он не сразу узнал Антошку. Малыш лежал под капельницей. Слабо улыбнулся матери. Тревожно посмотрел на Костю. Тоже узнал. Ольга присела к нему на кроватку, стала доставать из сумки всякие сладости и подарки.

— Это тебе, — сказал Костя, протягивая Антошке автомат. — Только во врачей не стреляй.

— А ты обещал купить полицейскую машину, — тихо проговорил мальчик. — Обманул, да?

— Вот черт! — вырвалось у Кости. — Выходит, обманул. Но обязательно куплю ее, в другой раз. Просто из головы вылетело.

— А почему так долго не приходил? Я ждал.

— Он не мог, сыночек, — ответила за Константина Ольга. — У него работы много.

Автомат лежал на кровати, рядом с Антошкой. Свободной от капельницы рукой он ощупывал его. Смотрел на них обоих так, словно проникал в самую душу. Лицо было неподвижным, серьезным. Константин почувствовал, как его душат слезы. Он прерывисто спросил:

— Надоело тебе тут, наверное?.. Ничего, скоро выпишут… Снова на дачу поедем. Понравилось там? Помнишь, как гудела печка? Как дикий зверь в берлоге.

Мальчик не ответил, показал пальчиком на капельницу:

— Знаешь, что это такое? Космический корабль. Там по трубкам бегают маленькие зеленые человечки. Готовятся к полету на Солнце. И я с ними полечу. Командиром.

— Только командиром, — поддержал Костя. — А кем же еще? Ты — прирожденный космонавт и командир, Антоша.

Мальчик наконец-то впервые за все это время улыбнулся ему и закрыл глаза.

— Спать хочу… — прошептал он.

Ольга и Константин не двигались, прислушиваясь к его ровному дыханию. Дуло автомата Антошка сжимал в руке. Словно собирался забрать его вместе с собой в космос. Отстреливаться от инопланетян. Ольга тихо поднялась с кровати.

— Пошли, — шепнула она Косте. — Нужно еще с лечащим врачом побеседовать.

Врача, немолодого уже мужчину, с твердыми проницательными глазами, звали очень уж заковыристо — Вильгельм Мордехаевич Попондопулос, видно, намешано в нем было много кровей, но дело свое он знал справно. Едва окинув Константина взглядом, он небрежно кинул:

— Этот, что ли, папаша? — затем, потеряв к стоявшему навытяжку Косте всякий интерес, обратился к Ольге: — Ну, а вы, мама, достали лекарства?

— Вот! — ответила та, протягивая упаковку. — Нейпоген.

— Еще понадобится дифлюкан, — сказал врач. — Запишите. Но стоит он очень дорого. Зато и польза ощутимая.

— Сколько? — спросила с тревогой Ольга. — Я триста еле на нейпоген набрала.

— А дифлюкан на тысячу четыреста тянет, — усмехнулся Вильгельм Мордехаевич. — Да еще его поискать надо.

— Рублей? — поинтересовался Костя и полез в кошелек. — Я тут как раз зарплату получил. Наскребем.

— Долларов, молодой человек, долларов! — оборвал его Попондопулос. — Спрячьте ваши деревянные и ищите зеленые.

Костя почувствовал, что краснеет. Чтобы скрыть досаду, он выпалил:

— А в вашем заведении своих лекарств нету разве? Одни клизмы остались?

— Каков молодец! — вновь окинул его взглядом врач. — Он у вас, матушка, часом, не с обратной стороны Луны прилетел? Или вчера родился?

— Нет, он сам в больнице работает, санитаром, — ответила Ольга.

— Чего же тогда спрашивает? Везде одни и те же порядки и бардак полный. С тех пор, как советскую власть угробили. Теперь вся медицина — платная, за что боролись — на то и напоролись. Так-то вот, коллега! — он похлопал Константина по плечу и снисходительно улыбнулся. Затем торопливо пошел по коридору.