Танкист Мордора - Павел Мочалов

Когда через полчаса платформа снова тронулась в путь, Этель, поплакав еще раз, как она сказала «от радости», заснула, по привычке сжавшись в комочек и подтянув колени почти к подбородку. Серега же специально боролся со сном, а когда убедился, что Этель крепко спит, то осторожно слез с кровати, снял со стола странный, светящийся холодным светом шарик на подставке и внимательно осмотрел маленькие розовые ноготки на ногах девушки. К ужасу своему, на правой ноге вместо двух ногтей он разглядел зарубцевавшиеся ранки. Передернув плечами, Попов убрал шарик на место, мысленно еще раз обругал себя скотиной и аккуратно прикрыл Этель одеялом. Подумал и осторожно полез на второй ярус, опять же мысленно поблагодарив плотников Анариона за прочную и не скрипящую конструкцию.

* * *

Не успел он коснуться головой подушки, как кто-то аккуратно, но настойчиво потряс за плечо. Серега хотел уже обругать нахала, но, приоткрыв глаза, с удивлением увидел солнечный свет, пробивающийся сквозь занавеску. У кровати стоял Гудрон:

– Извините, господин, но пора вставать.

«Подъем», наверное, самое нелюбимое слово в армии, и, как любой нормальный курсант, Серега тоже ненавидел его всей душой. Подъем – это не только окончание ночного отдыха, что ужасно само по себе. Это еще и начало трудного дня, а чтобы курсант не расслаблялся, трудности ему обеспечивают с самого подъема. Старшину Макухина дежурный по роте разбудил заранее, как и положено Уставом внутренней службы, и теперь он зорким соколом следит, за какое время несчастная мышка по фамилии Попов упадет в строй роты. И если, не дай бог, Попов не успеет этого сделать за отведенное время, несдобровать всему взводу. Но Попов сегодня успел. Не успел Охохолин – бледное тщедушное существо, непонятно как поступившее в училище. Кто-то связал ему ночью штанины галифе, и после неудачной попытки их развязать Охохолин стоит в строю в кальсонах, держа брюки в руках. Наверняка братья Филькины постарались – шутка в их брутальном стиле. К тому же они из третьего взвода и им плевать на мучения взвода первого, имеющего несчастье наблюдать Охохолина в своих стройных рядах. А мучения предстоят, брови Макухина сурово сведены, взгляд устремлен мимо неудачника Охохолина на замкомвзвода Петренко.

– Что это у вас, товарищ сержант, курсант до сих пор брюки надевать не научился?

– Научим, товарищ старшина, – цедит сквозь зубы Петренко, двигая ушами-пельменями и глядя прямо перед собой.

– Проведете со взводом в личное время инструкторско-методическое занятие по быстрому и правильному надеванию военной формы одежды по команде «Подъем».

– Есть провести занятие. – Петренко все так же глядит перед собой, а по взводу тихой волной пробегает: «У, сука!» Это не Макухину. Это несчастному Охохолину, мнущему в руках брюки. Физическое воздействие ему обеспечено. Не до синяков, конечно, но все равно чувствительное. Серега и сам рад бы дать ему подзатыльник, хотя и понимает, что в данном случае Охохолин вряд ли виноват. Но старшина еще не закончил:

– А после вечерней поверки посмотрим, как это усвоено в масштабе роты.

Все. Конец Охохолину. Теперь и от всей роты получит уже прямо сейчас, пока спускается по крутой лестнице со второго этажа казармы на зарядку. Да на пробежке пару-тройку подножек с падением в сугроб. Но Охохолина неожиданно спасает Петренко. После команды старшины: «Напра-во! Выходи строиться на физическую зарядку!» – он отдает распоряжение:

– Попов и Охохолин – уборщики!

Вот это номер! Попов убирался в расположении вчера, и вопрос рождается сам собой:

– А че я-то? Я вчера убирался, товарищ сержант!

Петренко багровеет, уши прижимаются к бритому черепу:

– За то, что вчера хреново убирался! Меня капитан Малина носом в размазанную грязь под кроватями тыкал! Времени не было с тобой разобраться! И не чокайте здесь, товарищ курсант, а то всю неделю убираться будешь! – Петренко разворачивается и уходит. Поток курсантов обтекает Попова с Охохолиным, стремясь к выходу. Им хорошо. На улице холодно, наверняка Макухин сделает только два круга по училищу, вместо обычных четырех. Он с Украины, с юга, мороз не любит, хотя и пытается показать пренебрежение к холоду. Два круга Попов сделал бы легко, это всего три километра бодрой рысцой. Пошел бы с легким сердцем биться за место в умывальнике. А теперь придется ползать с тряпкой под кроватями, потом ровнять длинным шнуром полосы на одеялах и подушки, да еще и в паре с таким тормозом, как Охохолин. Вон стоит, шмыгает красным носом, все пытается развязать брюки. Проходящие нарочно пихают его плечами, кто-то даже наступил на ногу. Охохолин не огрызается, лишь глубже втягивает в плечи голову. Глядя на него, Попов понимает, что до смерти хочется все бросить, всех послать и уйти домой. Просто так, пешком, наплевав на Присягу, уставы и Уголовный кодекс с разделом «Воинские преступления». Он даже поворачивается к выходу, но Охохолин неожиданно хватает его за плечо:

– Господин, пора!

Попов открывает глаза, понимая, что опять заснул. Судя по позе Гудрона, прошли какие-то секунды, но во сне – кусок жизни.

– Извини, Гудрон-батыр, уже встаю.

Попов спрыгнул на пол, помотал головой, стряхивая воспоминания. На нижней койке уже лежал, потягиваясь, Анарион:

– Удачного дня капитану Мордора! Мы, с вашего разрешения, поспим до заката.

– Конечно. – Сон постепенно уходил, освобождая голову. – Когда вас будить?

– Не беспокойтесь, господин, – Гудрон уже наверху, – мы проснемся сами к ужину. А вам Этель завтрак готовит.

Снаружи было свежо. Солнце ласково грело лицо, приберегая палящий зной к полудню. Из-за горного хребта, закрывающего полгоризонта на севере, налетал легкий ветерок и по-дружески ерошил волосы, выгоняя последние остатки сна. Громада Ородруина за ночь съежилась, убежала на запад в голубоватую дымку. На восток и юг расстилалась все та же каменистая равнина, пересекаемая разнообразия ради красноватыми песчаными барханами. И на этом умиротворяющем фоне легко, как солнечный зайчик на стене, порхала вокруг походного столика Этель. Трепетал на ветерке подол легкого ситцевого платья, тяжелой каштановой волной рассыпались по плечам волосы, и мелькали над столом обнаженные загорелые руки. Серега уже совсем нацелился обнять ее сзади, но из-за края платформы неожиданно высунулась клыкастая морда Зиргана:

– Приветствую капитана Мордора! Какие будут приказания?

– Какие еще приказания? – недовольно буркнул Попов. – Охраняем машину, совершенствуем боевую и политическую подготовку и не попадаемся на глаза капитану Мордора, когда он отдыхает. Все ясно?

– Так точно, господин, – рявкнул орк, и только сейчас Серега понял, что платформа с танком стоит посреди пустыни одна-одинешенька. Не было ни гвардии Мордора, ни надменного Энамира, ни тягловых троллей, ни даже подмастерьев Анариона. Ни-ко-го. Только пустыня, близкие горы и ветер.

– Эй, Зирган!

– Да, господин! – Орк не успел отойти далеко.