Я прав - вы заблуждаетесь - Эдвард де Боно

В паттерн-системе есть главная дорога и много второстепенных. Если бы разуму приходилось останавливаться на каждом пересечении со второстепенной дорогой и оценивать свой потенциал, жизнь чрезвычайно затянулась бы и не было бы смысла иметь паттерн-систему. Кроме того, потребовался бы второй разум, чтобы принимать соответствующие решения, а затем и третий для других решений и так далее.

Мозг организован гораздо более эффективно. Естественное внутреннее поведение системы, которую я описал, обеспечивает, что в любой заданной точке мозг делает выбор в пользу наиболее вероятного пути, тогда как менее вероятная второстепенная дорога (даже если слегка менее вероятная) полностью удаляется из рассмотрения. Поэтому на данный момент времени второстепенные дороги оказываются как бы несуществующими. А мы следуем главной дорогой без колебаний и в полной уверенности.

Если же, однако, мы каким-то образом можем перескочить на второстепенную дорогу, путь назад к исходной точке очень просто найти по этому второстепенному пути. Это асимметрия в классическом виде, и ее гораздо лучше проиллюстрировать рисунком (воспользуйтесь готовой диаграммой, если желаете).

Хочу вновь подчеркнуть, что данное поведение непосредственно и естественным образом вытекает из природы системы, а не является чем-то искусственно приданным ей.

Если мы каким-то образом сможем перейти с главной дороги на второстепенную, в ретроспективе может оказаться, что путь назад очевиден. В этом самая суть юмора. Роль комика или юмористического очерка состоит в том, чтобы направить по обратному следу. Нечто, что не является очевидным «передним умом», очевидно для нас «задним умом».

Восьмидесятипятилетний старик умирает и попадает в ад. Бродя там в поисках кого-нибудь, он натыкается на друга одного с ним возраста, который сидит, а у него на коленях расположилась красивейшая молодая девушка. Старик спрашивает приятеля: «Ты уверен, что это ад? По-моему, ты неплохо проводишь время». — «Что ты, это действительно ад! Понимаешь, наказание несет она, а наказание — это я».

Насколько шутка удалась, будет зависеть от ее актуальности, этнических предубеждений, умения рассказывающего и прочего, но механизм в основе своей тот же.

В точности такой же процесс имеет место в творчестве или в том, что я называю латеральным мышлением. Как я объясню позднее, слово «творчество» имеет слишком широкое значение, поэтому я предложил термин «латеральное мышление», охватывающий перемены в концепциях и восприятиях, достигаемые путем перемещения поперечным (латеральным) образом через паттерн. Латеральное мышление вытекает напрямую из теории разума в качестве самоорганизующейся паттерн-системы. Термин в настоящее время внесен в «Оксфордский словарь английского языка», однако определение там ему дано не совсем корректное.

В латеральном мышлении мы стремимся достигать того же, что имеет место в юморе. Мы стремимся осуществить переход с главной дороги на второстепенную. Я разработал для этого специальные инструменты и методы и в скором времени приступлю к их описанию. Если мы преуспеем в переходе на второстепенную дорогу, тогда — «задним умом» — мы в состоянии немедленно (как и с юмором) оценить значение новой идеи/позиции.

Здесь мы подходим к важнейшей дилемме. Более того, я назвал бы ее одной из самых серьезных дилемм всей нашей мыслительной культуры. Дело в том, что всякая ценная творческая идея должна всегда выглядеть логичной в ретроспективе. Если она таковой не будет, мы никогда не сможем оценить, насколько стоящей она является. Тогда это просто безумная идея, висящая в воздухе, не имеющая никакой опоры. Возможно, впоследствии мы оценим ее значение, а может быть и нет. Поэтому мы в состоянии оценивать только те творческие идеи, которые находим логичными хотя бы в ретроспективе. Разумеется, имеются и творческие идеи, которых большинство людей не смогут оценить, пока не осуществят необходимый парадигматический сдвиг (как в случае с данной книгой).

Мы всегда в связи с этим шли еще дальше и утверждали, что если идея на самом деле логична в ретроспективе, то есть «задним умом», то она могла быть получена с помощью той же логики и с самого начала, в прямом направлении. Поэтому мы считали, что нужно добиваться более совершенной логики, а не учить людей творче-. ству. Такой взгляд на вещи совершенно корректен в пассивной настольной системе, однако он совершенно ошибочен в самоорганизующейся системе. К сожалению, наша культура почти целиком основана на пассивном настольном мышлении, по этой причине мы не в состоянии видеть абсолютную логическую необходимость для творчества.

Если нам все об этом известно, можем ли мы намеренно предпринять шаги, которые позволили бы нам переходить с главной дороги на второстепенную? Да, можем. Много лет назад я разработал методики специально для этой цели. Данные инструменты доказали свою эффективность на практике и являлись, как мы видели, инструментами, которые Питер Уберрот использовал для разработки новых концепций в ходе подготовки Олимпийских игр 1984 года (существуют и другие примеры их использования, но этот просто наиболее яркий).

Чтобы осуществлять поперечный переход от одной дороги к другой, нам необходима комбинация двух вещей: провокации и движения. В 1982 году эксперты IBM категорическим образом утверждали, что в определенных типах систем (например, в уравнениях Больцмана) провокация является абсолютной математической необходимостью. Это я описал еще в начале 1970-х годов как часть процесса латерального мышления.

Бывает, причина для того, чтобы нечто было сказано, возникает только после того, как это было сказано. Это и есть провокация. Впрочем, обычно причина имеется «до того». Провокация призвана вызывать возмущение в системе, и основанием для использования провокации являются выгоды, полученные от данного возмущения.

Лучше всего сравнить провокацию с камнем, помогающим нам перейти речку, не замочив ног. Данный камень не связан с нашим прежним опытом и лежит за пределами основного пути. Назначение провокации в том, чтобы сбить наш разум с привычного пути. С помощью операции движения мы движемся вперед от провокации к новому пути. Как только мы туда добрались, мы способны увидеть ценность идеи в ретроспективе (если идея представляет ценность) и можем забыть о том, как добирались до нее с самого начала.

В истории науки известны провокации, возникавшие по воле случая, в результате стечения обстоятельств, ошибки, сумасшествия, кровожадности и прочего. Но ничего такого не нужно дожидаться — мы можем намеренно использовать провокации.

Я придумал новое слово «по», чтобы было чем сигнализировать об используемой провокации. Например, можно было бы сказать «по: у автомобилей должны быть квадратные колеса». Без сигнала «по» такое утверждение покажется в высшей степени абсурдным и противоречащим всем нашим представлениям о том, какой должна быть механика автомобиля. Однако провокация позволяет генерировать целый ряд полезных идей, в том числе прийти к понятию активной подвески. Много лет назад я предложил систему автомобильной подвески, в которой подвеска приподнимала бы колеса над кочками и неровностями по аналогии с тем, как лошадь подбирает ногу, встретив препятствие. Естественно, в этом случае и водитель, и пассажиры чувствуют себя куда более комфортно. Данная концепция в настоящее время реализуется компанией «Lotus» (ныне ставшей подразделением «General Motors») и некоторыми другими производителями. Разумеется, я не стану претендовать на звание изобретателя данной идеи.