Ариец. Книга четвертая. Властелин булата - Александр Прозоров

Бог-технолог воздел руки над светом белых от жара углей, шумно вздохнул – и опустил ладони вниз. Нащупал топор, крепко взял его левой рукой, а правой – зачерпнул полную пригоршню пылающего угля и что есть силы стал втирать его в лезвие, вдавливая, вмазывая, втискивая его в железо. Давил, давил, давил, до боли в пальцах… А потом выдернул заготовку и бросил в корыто с водой. Послышалось злобное шипение, мастерская наполнилась клубами пара.

Матвей, тяжело дыша, поднес руки к лицу, покрутил, рассматривая, рассмеялся:

– Иллюзия! – потом наклонился над успокоившимся корытом, достал топор, подобрал булыжник, лежащий у стены, и с размаху ударил вдоль лезвия. Железо откликнулось целым пучком белых искр, похожих на маленькие звездочки. Матвей ощутил, как его бросило в жар. Он сглотнул и тихо пробормотал: – Не может быть!

– Ты о чем, чадо?

– Сейчас вернусь… – помощник Сварога вышел во двор, отправился к плотницкой загородке, возле которой постоянно валялись обрубки жердей. Подобрал один, примерно полуметровой длины, обстругал своей поделкой, как ножом, один из краев на продолговатый клин, насадил топор, вернулся в кузню и с показной небрежностью, походя, ударил в край наковальни. Лезвие влажно чмокнуло, словно кремниевое острие, попавшее в волчью плоть, и почти на два пальца вонзилось в угол железного постамента.

Лицо великого Сварога, творца обитаемого мира и прародителя славян, обрело в точности такое же выражение, как намедни у стражников, узревших павлина. Бог кузнецов подошел к топору, выдернул, провел пальцем по лезвию, и его глаза округлились еще сильнее.

– Острое! – поднял он взгляд на своего помощника.

– Вот это, деда, и называется сталь! – Матвей улыбнулся. Потом хмыкнул. А затем счастливо расхохотался, вскинул руки над головой и заорал во весь голос: – Я-а!!! Свари-ил!!! Ста-аль!!!

* * *

«Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается» – гласит древняя славянская мудрость. Развернуться со своим даром созидателю стали тоже удалось далеко не сразу. Благодаря своему божественному дару великий Матвей провел цементацию семи новеньких топоров… На чем поковки закончились, и кузнецам потребовалось выплавлять новую порцию криниц.

Новыми стальными топорами, режущими древесину, аки масло, и не требующими заточки десятками дней, двое богов и трое их смертных помощников смогли нарубить впятеро больше дров, нежели обычно – однако пережигать их на уголь пришлось так же медленно, как всегда: по трое суток каждую закладку. Ничуть не ускорилось и копание руды, выгребаемой из болота огромными черпаками. Боги рыли, смертные на больших плоскодонках возили добычу к берегу и вываливали груды рыжей грязи на берегу, оставляя стекать – что тоже было процессом не быстрым, вода сочилась из руды широкими грязными ручьями много дней напролет.

Работу остановили только первые заморозки. Матвей ковырял бы топи и дальше – но какой смысл, если рыжая жижа больше уже не подсыхала, а смерзалась неопрятными грудами? Дневное тепло, само собой, размягчало добытую руду, но совсем ненадолго. И все понимали, что дальше дни и ночи станут только морознее.

– Сколько успели, столько успели, – подвел итог великий Сварог, придя вместе со своим помощником на берег очередным морозным утром. – Надо варить из того, что есть.

Впрочем, на этом подготовка не закончилась. Стекшую, но все равно влажную руду бог-технолог забраковал. Ведя войну за каждый градус, Матвей не хотел терять тепло домницы на выпаривание остатков воды. И потому повелел носить отлежавшуюся руду в Устюжну, выстилать ею очаги домов и хоромов и жечь костры, высушивая болотное сокровище перед плавкой.

Наверное, еще никогда в жизни в домах устюжан не было так тепло, как в этот чудесный месяц начала зимы. Боги повелели не жалеть дров – и даже сами взялись за их заготовку, рубя и снося к городу сухостой со всех лесов на два поприща окрест. А в хоромах великого Сварога стояла такая жара, что впору было ходить голышом.

Мудрый бог, проводящий у горна и наковальни большую часть своего времени, построил кузницу так, чтобы тепло сгорающего угля не пропадало зря. Волоконные оконца, прорубленные под высоким потолком мастерской, выпускали дым на улицу. А чистый и свежий, но хорошо нагретый воздух со среднего уровня уходил во дворец через широкие двери, распахнутые в ближнюю подклеть. Загородка, которую ставили осенью в проходе во двор, прорези имела снизу. Через них постоянно тянуло холодком, и теплу туда хода не имелось.

Само собой, бог-технолог не преминул воспользоваться просторным помещением с утоптанным до каменной твердости глиняным полом и уже готовыми дымоходами. Здесь постоянно горели сразу четыре костра, а почти полностью обнаженный великий Матвей бродил между ними и ворошил насыпанную на несколько жердяных помостов руду – равно как ту, что подстилала очаги.

Каждое утро боги собирали у смертных сухое рыжее крошево, перемешанное с угольками и золой, выносили на берег реки и высыпали на расчищенную там площадку, разравнивая слоями: полоска руды – полоска угля, полоска руды – полоска угля. А когда сырье заканчивалось – наращивали снаружи глиняную стенку. День за днем, рассвет за рассветом холмик рос – сперва всего на пару ладоней зараз, потом на три, а когда дело пошло к макушке и ширина прослоек заметно уменьшилась, то домница поднималась за сутки уже на шесть ладоней!

К тому времени, когда вся добытая и вылежавшаяся руда закончилась – криница поднялась на высоту почти в два человеческих роста. Снизу по кругу боги вставили в отверстия раструбы шести мехов. Всемогущий Матвей в последний раз обошел огромное сооружение, удовлетворенно кивнул, сходил в кузню, вернулся с полным горящих углей горшком, отсыпал понемногу в каждый раструб и дал отмашку:

– Качай!

Смертные надавили на рычаги, и плавка началась.

Первый час помощник Сварога просто ждал, пережевывая во рту сорванную травинку, потом обошел домницу, трогая стенки. Убедился, что она везде прогревается равномерно – и ушел к реке, сел там на охапку камышовых кисточек, оставшуюся после разделки стеблей на циновки. Рядом опустилась Заряна:

– Все хорошо, мой бог? Ты выглядишь тревожно.

– Пока ты рядом, я всегда буду счастлив, – ответил Матвей. – Ведь ты самая красивая, нежная и желанная из всех женщин земли. Я бы хотел подарить тебе букет, прекрасный, как ты сама, но глупые цветы в снегу почему-то не растут!

– Это я самая счастливая… – супруга улыбнулась, взяла его под локоть, прижалась к плечу.

Помощник Сварога поцеловал Заряну в висок и подумал, что предложенная Светланой технология отношений с женой действительно оптимальна. Главное – как, впрочем, и везде – не нарушать регламентных сроков профилактики и делать все на совесть. Баловать, хвалить, восхищаться.

Свою Заряну Матвей любил совершенно искренне и честно. Однако любить и уметь это выразить – две слишком большие разницы. Оживлять технику и ковать железо у бога-технолога получалось намного лучше.

Молодой человек обнял супругу, крепко поцеловал ее в губы и поднялся: