Тростниковые волки - Дмитрий Савочкин

Я пожал плечами:

– Ты же смотрел игру Италии и Южной Кореи? Ты ведь это видел, верно?

– Видел. Ну что, бывают хорошие игры, бывают лажовые игры. В этом вся суть! Без этого было бы неинтересно. Вот скажи, ты тоже, как этот придурок, не смотришь больше футбол?

– Не смотрел действительно, – кивнул я, – с 2004-го и до этой весны. Потому что выяснилось, что на любой антифутбол может найтись свой антиантифутбол, что и показала нам сборная Украины, высадив греков из отбора.

Магнитофон заиграл первые аккорды «Work it out», а потом запел голосом Джо Эллиота.

– Ой, выключи это, – сморщился Высокий.

– Ты не любишь «Деф Леппард»? – поражённо спросил Чеги.

– А за что их любить? За педерастическое это блеянье? «Посыпь меня-а сахарком». – Высокий не попадал в ноты, и строчка прозвучала действительно ужасно.

– Ну хотя бы за офигенное название, – сказал Чеги.

– Вот, кроме зачётного названия, у них ничего больше и нет.

– Ты не прав, – сказал Борода Высокому, – у них полно отличных песен: «Make love like a man», «Action».

– Лучшая песня «Деф Леппард» – «Now», – сказал Кун. – Семинотный гитарный переход от куплета к припеву в этой песне, по-моему, вообще один из лучших гитарных ходов в истории рок-н-ролла.

– Лучшая песня «Деф Леппард» – «From the Inside», – сказал я, – только она почему-то малоизвестна, и ни в одном сборнике лучших песен её нет.

Чеги произнёс тост, мы выпили. На магнитофоне заиграла «Kickstart my heart».

– Ой, выключи, – опять сморщился Высокий. – Ну что ты тут какое-то старпёрское дерьмо насобирал…

– А что тебе поставить? – зло спросил Борода. – «Рутс блади рутс»?

– Борода, не слушай его, – сказал Кун, – отличная песня. В ней слышен треск шприца, пробивающего грудину.

– Треск чего? – спросила Верба.

– О, Борода, твой выход, – сказал я, – среди нас есть человек, не знающий всех достоинств Никки Сикса.

– Есть такая группа – «Мётли Крю» – вот это они играют сейчас, – начал Борода, – и у них есть басист, Никки Сикс. Отвязный малый. Однажды, кажется в восемьдесят седьмом, он кололся в гостиничном номере у Слэша из «Guns-n-Rouses» – это, впрочем, тут совсем ни при чём. Слэш потом лет десять оправдывался и рассказывал, что он лежал в другой комнате пьяный в стельку и ко всему этому разврату не имеет отношения. Так вот, Сикс укололся, расслабился и улетел. И улетел так далеко, что у него пошла пена изо рта и начались… как это по-русски… «лёгкий конвульсиё». Какие-то парни, развлекавшиеся там вместе с Сиксом, пока Слэш спал где-то под столом, вызвали «Скорую», и «Скорая» приехала как раз в тот момент, когда сердце Никки Сикса остановилось.

– Что, совсем? – спросила Верба.

– Совсем. Совсемее некуда. Сикс умер. Но по совершенно дурацкому стечению обстоятельств оказалось, что один из врачей в «Скорой» был фанатом «Мётли Крю». Он попробовал было делать искусственное дыхание или, там, дефибрилляцию, но быстро понял, что кина не будет. Тогда он сказал что-то пафосное. Что именно – есть много разных версий, но приходится признать, что история об этом умалчивает. И, как это всегда бывает, когда человек ляпнет что-нибудь пафосное, в нём просыпается герой. Вот и наш врач почувствовал, что что-то такое в нём просыпается. И тогда он взял в руки шприц, полез в холодильник «Скорой», достал оттуда дозу адреналина, набрал его в шприц, а затем с размаха всадил его в грудь Никки Сиксу.

– Как в «Криминальном чтиве»?

– Почти. В «Криминальном чтиве» после этого Мия Уоллес встала и раскрыла глаза. А Никки Сикс не встал. Он был по-прежнему мёртв. Поэтому наш безымянный врач – герой дня – снова полез в холодильник, достал ещё одну дозу адреналина, набрал его в шприц и сделал Никки ещё один укол в сердце. И со второго раза сердце Никки Сикса забилось. Как в «Криминальном чтиве». После этого Сикс написал песню «Kickstart my heart» – «Запусти моё сердце». Вот она, сейчас играет.

Высокий к этому моменту уже разлил и теперь ждал, пока Борода закончит, чтобы сказать свой тост:

– Давайте… давайте выпьем за водку.

– Тогда уже лучше за текилу, – сказал Чеги.

– Отличный тост, – сказала Китюня, – всё равно что прийти на день рождения без подарка и сказать «Лучший твой подарочек – это я».

– Ну всё! Сами говорите себе тосты! – зло выбросил Высокий и выпил.

Китюня кинулась успокаивать Высокого, и все восприняли это как сигнал к тому, что надо пойти покурить.

Потом мы выпили ещё.

Потом Кун что-то колдовал с музыкой.

Потом Китюня пыталась вылезти на стол, чтобы станцевать, опрокинула две миски с салатом, и её еле удержали от того, чтоб она не развалила стол окончательно.

Потом мы выпили ещё.

Потом заиграл «Life is a lemon and I want my money back» Мит Лоуфа, и Высокий стал ко всем приставать с вопросом – не знают ли они, вернули ли всё-таки Мит Лоуфу деньги и где можно занять очередь на возврат.

Потом мы выпили ещё, и я оказался на балконе с Чеги, где он курил, а я – дышал свежим воздухом.

– Ну, чего тебе надо было? – спросил он.

– Штабная структура дивизии СС.

– Блин, Клёст! Ты вернулся на коп!

– Нет. Нет-нет-нет, Че, я никуда не вернулся. Просто у меня тут возник вопрос. Попросили кое-что выяснить, вот и всё.

– Про дивизии СС? А как же твои эти… как их… колокола?

– Колокола никуда не убегут, у них ног нет.

– Слушай, а у меня есть человек, который говорит, что знает, где лежит ещё одно кольцо. Это верняк!

– Че, никаких колец, никакого копа, никаких загадочных друзей. У меня просто один вопрос. Ты мне поможешь или нет?

– Конечно, не вопрос. Что ты ищешь?

– Ты же изучал штабы, верно?

– Я их копал. Ну и читал немного, да. Иначе как же копать-то?

– Шестой отдел дивизионного штаба – это что?

– Чувак, не хочется тебя расстраивать, но с высокой степенью вероятности ты вступил в дерьмо. Именно этот вопрос – про шестой отдел – я ковырял отдельно и очень мало что нашёл.

– Да ну?

– Представь себе! Смотри. Структура штабов и штабные службы дивизий и всех более крупных соединений (корпусов, там, армий) в вермахте были стандартными. Так что в теории это должно быть легко. Но когда ты начинаешь искать информацию, то сразу же обнаруживаешь простой факт: в стандартном штабе пехотного подразделения до сорок третьего года было пять служб.