Днем с огнем - Карина Вран

За труды мои великие мне дали двойной брейк (понедельник нерыбный день в плане наплыва клиентов). Я сходил поесть, выпил, как и собирался, чаю. Даже воздухом ночным успел подышать: окно в нашей раздевалке в летнюю пору всегда приоткрыто, к нему стягиваются как курильщики, так и те, кого обкурили до омерзения в зале. Такие высовывают корпус наружу и дышат, дышат… Курильщики в такие моменты стараются быстренько затушить свои сигареты и испариться, не звери же.

Я уже выхватил свою дозу кислорода и собирался уходить в стафф, когда к окну подошла Луккунен. Я еще в раме торчал, но понял, что подходит ко мне именно она — по звуку. "Скр-бэм-скр-бэм". Есть у меня предубеждение против курящих девушек, но в Ханне собрано столько отталкивающего, что, в целом, без разницы.

Я затормозил, поняв, что не так, что царапает: Луккунен курит, но от нее не пахнет куревом. Совсем. Можно подумать, что я принюхался на работе настолько, что не отличаю, но как раз-таки наоборот, отличаю запах курящего от некурящего на раз. От Ног же пахнет мускусом и чем-то неопределимым, неприятным, отдаленно похожим на мокрую шерсть. Но не табачным дымом.

"Тыш-тыш-тыш", — чиркала Ханна пальцем по колесику, но зажигалка не срабатывала. — "Тыш-тыш-тыш". Я стоял рядом, спросить помощи или сходить в стафф, найти курильщика с работающей зажигалкой — любой бы так сделал. Но Ноги ни с кем не общалась. Изредка делала исключение для Шпалы в виде шепота из-под опущенной челки: "Привет".

"Тыш-тыш-тыш".

Шпала — тоже курильщик. Он старается отходить в сторону, щадя мой некурящий нос, но он не расстается с портсигаром. На портсигаре декор: тиснение на бересте с изображением двух волков и смешанного леса. Про бересту — это он сам говорил.

От Шпалы тоже нет этого раздражающего запаха. Вопрос: как я этого раньше не заметил? Вопрос второй: почему так? Ответ на оба вопроса: а черт его знает.

"Тыш-тыш-тыш".

— Дать огоньку? — спросил, стараясь не выдать голосом антипатию.

К Ханне и без меня плохо относится чуть ли не каждый первый. Мне было лень доставать зажигалку из кармана уличных штанов, те в шкафчике лежали. Уроки Кошара желательно почаще отрабатывать. Так почему бы и не оказать микроскопическую услугу Луккунен?

Она зыркнула на меня недоверчиво, затем резко кивнула.

Я убрал руку за спину, якобы доставая зажигалку. Прикинул, смутит ли ее отсутствие звука при зажигании. Решил, что плевать на ее смущение. Осторожно зажег язычок пламени над ладонью, протянул руку к Ханне.

И тут я перевел взгляд с огонька на лицо Ханны, приблизившей сигарету — и лицо — к огню.

Не лицо — морду.

Чего мне стоило удержать на физиономии покерфэйс, а над ладонью — трепещущий огонек, сложно передать словами. Похвалюсь: я справился с этой задачей. Возможно, мне помогло то, что проявившаяся мордочка выглядела куда как симпатичнее, чем привычное Ханнино лицо. Цвет глаз — красное золото. Черный блестящий носик на вытянутой вперед мордочке, острые черненькие ушки. Серебристые усики. Трехцветные ворсинки меха: кончики черные, серединка белая, а основание серое. В острых зубах торчала даже не сигарета, а нечто среднее между самокруткой и сигарой со слабо светящимся знаком в виде двух скрещенных линий там, где положено быть фильтру у обычных сигарет. Луккунен прикурила, отодвинулась. Снова стала привычной, некрасивой, угловатой девушкой.

— С-спас-сибо, — сказала она.

Не заикание послышалось мне в этом простом слове, а лаянье. Впрочем, это уже скорее я сам себя накрутил.

Я коротко кивнул и ушел в стафф. Почему не выбежал с криком: "Там лис! Лисица! Пушной зверек в раздевалке!", — а молча примостил свою тушку на край дивана? Потому что легко представлял встречный вопрос: "Лис — полярный?" — и я такой в ответ: "Нет, чернобурый". И мне бы с сочувственным видом покивали, попросили бы чуть меньше принимать на грудь до смены, чай — не Коломийцев.

И вообще, что за дискриминация? У меня дома обитает манул, который не совсем манул, так мне ли наезжать на милую лисичку, которая прикидывается страшненькой девушкой? Жаль, не рассмотрел ее подробнее: я к животным вообще отношусь с симпатией. Даже большей, чем к подавляющей людской массе, со списком исключений, разумеется.

В зале меня поставили инспектором на открытый для единственного игрока блэкджек. Это обещало быть скукой смертной, но окупалось тем, что дилером за стол встала Бартош. Я уже упоминал, что шафл в ее исполнении — это красиво.

У нее изящные руки с тонкими пальцами, и абсолютный контроль над этими пальцами: ни одного лишнего, случайного движения, никаких огрехов. Скорость ее работы на блэкджеке — это и вовсе что-то космическое. Таша считает сумму карт чуть ли не раньше, чем следующая карта перевернута, а достает она их из шуза с быстротой молнии.

Шуз, он же каблук, он же башмак, он же ботинок — это устройство, в которое вкладываются шесть тасованных колод после подрезки. Так, я перебрал с тренингами, Арктике-то точно не нужны мои поучения. Особенно на "джеке" — это ее коронный стол.

Год назад, когда я был таким же свежим мясом, как и нынешние стажеры, я спросил у Жана, может ли кто из пит-боссов сдавать быстрее и четче, чем Бартош. Ответ был прост и однозначен: нет. Еще он тогда посоветовал не пытаться подкатывать к этой миниатюрной блондиночке, не тратить время понапрасну.

Помню, я тогда возмутился: меня стиль и качество работы восхитили, а не работница. Хотя вообще-то она хороша: ладно скроена, волосы — свои, а не результат трудов парикмахера, как у Бореевой. Светлая кожа, тонкая кость. Светло-серые глаза и светлые пушистые ресницы. Если уж придираться, то нос и губы тонковаты, но все прочее — весьма приятно глазу.

И характер стального слитка, лежащего под тонким слоем пушистого снега: Арктика холодна, отстранена от всех и вся, кроме своих книжек, ее мнение бесполезно подвергать критике.

— Андрей, — услышал я сбоку голос пит-босса Иры. — Не удивляйся. Стол открыли для счетчика.

Второй раз за ночь ко мне незаметно приблизилась девушка — позорище, в полный двухметровый рост! Конечно, покрытие скрадывает звуки шагов, но глаза-то мне на что?..

— Сто процентов? — вслух удивился я другому. — Что счетчик?

— Ага. Его Тоха узнал, потому и смылся, чтобы не спугнуть гуся залетного, — глаза Ирины сияли предвкушением. — Бартош уже в курсе. Наслаждайся шоу!

— Погоди, — притормозил я собравшуюся уходить Иру. — Антон сказал, что денежку мне насчитают по первой категории. А у меня третья, и разговор был вроде как про вторую. Уточняю, чтобы губу раньше времени не раскатать, и не поймать птичку обломинго потом.

— На первую инспекторскую он тебя двигает, — пожала плечами пит-босс. — Не знаю, что он там тебе говорил, но я слышала про Д-И-1.

— Благодарочка! — улыбнулся я искренне: с Ирой легко общаться, приятно. — А чего этого перца сразу в блэк-лист не внесли, раз опознали?