Монах. Боль победы - Евгений Щепетнов

– А не кажется ли вам, господин советник, что вы слишком уж резво взялись за дело? – Патриарх пристально посмотрел в глаза Андрею. – Если вы меня сместите, начнется смута! Многие верующие воспримут это как сигнал, что вы идете против веры, что вы адепт Сагана! Вам это надо? В такое время?

– Угрожаете? – Андрей наклонился вперед, и со стороны могло показаться, что сейчас он ударит собеседника. – А вам не кажется, что сейчас вы работаете на Сагана?

– Да как вы смеете так говорить?! – возмущенно вскричал патриарх и вскочил с места. – Я потомственный священник, мой отец был священником, мой прадед был священником! Моя семья служит Господу с незапамятных времен! А вот вы откуда взялись – это еще надо посмотреть! Мой ответ – нет! У церкви нет денег на гражданскую войну претендентов на трон! А если вы попробуете забрать деньги сами, ограбить церкви – будет бунт! На улицы выйдут сотни тысяч людей! Они сметут вас! Прощайте. Да просветлит Бог вашу заблудшую душу! – Патриарх широкими шагами вышел из кабинета, не затворив дверь, и, грузно топая по коридору, исчез за поворотом.

Воцарилось молчание. Первым пришел в себя Андрей. Он со всей силой ударил по столешнице так, что она жалобно хрустнула и едва не переломилась пополам. Если бы не умение неизвестных столяров, сделавших из дуба не только произведение искусства, но и крепчайшее сооружение, стол вскорости оказался бы на мусорке.

– Тварь! Скотина! Но надо отдать ему должное – он стойко держался. И не дал себя запугать. Это вызывает уважение. Как считаешь, – Андрей встал и прикрыл дверь в кабинет, – если его прихватить, и вправду могут начаться волнения?

– Он имеет огромное влияние в церковной среде, – неохотно признал Акодим. – Многие из настоятелей крупных храмов больших городов – его ставленники. Зажми его – начнутся проповеди о сущности власти, о том, как она погрязла в Зле, и так далее. И правда может довести до бунта. Тем более что они сразу могут перекинуться к Гортусу и готовить народ к смене власти, настраивать против императрицы. Вся задача церкви была в том, что она настраивала людей на верность власти, престолу, ну и церкви, само собой разумеется.

– То есть ты считаешь, что стрясти с попов денег не удастся? – нахмурился Андрей. – Я все-таки рассчитывал, что он испугается. А видишь, как вышло… Так как на него воздействовать? Убрать его совсем, обвинив в пособничестве Гортусу? Снести башку?

– После того как ты прижал аристократию? Мало того что ты рассорился с аристократами, так еще и церковь пнешь? Может начаться такая смута… война с Гортусом покажется детскими играми. Страна сгорит в пламени бунтов. И тот же Гортус придет как освободитель, избавитель от злой власти.

– И что делать? Деньги нужны!

– Пока что деньги на первое время у тебя есть. Не горячись. Обдумай все. Я тоже помозгую, как быть. Там и решим, что делать. М-да-а… – Акодим встал и принялся расхаживать по комнате, заложив руки за спину. Паркетный пол стонал под его массивной тушей, а борода торчала вперед, как таран корабля.

– Задачка… деньги, всюду нужны деньги. Ну что могу тебе сказать – собирай с народа. Недоимки, налоги. Тряси аристократов. Купцов. Всех богатых людей. Это всегда было и будет – как только короне нужно денег, она трясет народ. Армия у тебя сильная, ты это продемонстрировал всем, кому надо, так что организуй команды силовой поддержки сборщиков налогов – и вперед. Злостных по тюрьмам, пока не расплатятся. Что еще можно придумать?

– М-да… надо думать. Надо думать. Слушай-ка, скажи, а если патриарх будет как-то опорочен? Ну я имею в виду – замечен в нехороших поступках? Поднимется за него церковь?

– Скажут – напраслину возводишь. Специально это сделал, – нахмурился Акодим. – Нет, скорее всего – не проскочит такое дело.

– А что у церковников считается таким проступком, что за это можно лишиться поста, если не сана?

– Ну за что могут сместить… все как обычно. Прелюбодеяние, пьянство, непристойное поведение. Но это надо ведь зафиксировать, под присягой. Чтобы все видели – это правда. А потом суметь довести до сведения людей. А как ты доведешь до их сведения? Гонцами? Так они, гонцы, государственные. Значит, вам, власти, подневольные. Фактически это вы говорите то, что они читают на площадях. А может, напраслину возводите?

– Угу, понял, – медленно ответил Андрей, думая о чем-то своем. – Скажи, а у нынешнего патриарха есть конкурент? Такой, чтобы метил на его место? И вообще – как происходят выборы патриарха?

– Император вносит кандидатуру, а Синод утверждает. Тут есть нюансы – император вначале консультируется с Синодом, надо ли им этого патриарха… предлагает три кандидатуры. Утверждают одного.

– Кто входит в Синод?

– Двенадцать архисвященников, главы самых крупных приходов, по числу областей Балрона. Из них и выбирают патриарха. Если им представить доказательства неправедного поведения патриарха, они его сместят и выберут кого-то из своего состава. Самый реальный претендент – архисвященник Хессонского прихода Шаларон. Они с нынешним патриархом не любят друг друга с детства – вместе учились в церковной школе и вечно соревновались, кто выше поднимется. Фактически они ненавидят друг друга. Но – против церкви ни один из них не пойдет, даже если между собой они режутся на ножах, учти это. Вот такой расклад.

– Ясно. Давай прощаться. Если что, я тебя позову. Мне надо зайти к императрице, посоветоваться, а потом… потом надо посетить казнь Гегайло. Противно, но надо.

– Удачи! – Акодим кивнул и вышел в коридор.

Андрей остался наедине со своими мыслями и проблемами.

– Господин советник, всех собрал, как вы и приказали. Механики, кузнецы, инженеры и… корабелы. Оружейники тоже. Не знаю, правда, что тут делают корабелы, – слегка ворчливо добавил Зоран, – но раз вы сказали…

– Сказал, – усмехнулся Андрей и вылез из кареты, раскрывая над головой зонт.

Дождь хотя и был несильным, но, пока дойдешь до заводоуправления, промокнешь до нитки. Зоран вприпрыжку бежал рядом, огибая лужи, и глинистая земля чавкала под ногами – как следует замостить территорию руки так и не дошли, все силы бросили на установку новых цехов.

Вся честная компания дожидалась советника в огромном цеху, перекрытом крышей, но еще пустом, зияющем оконными проемами без рам. Стоял стол, на котором стопой лежала бумага, перед стеной, так, чтобы падал свет, – большая чертежная доска на деревянной станине с закрепленным на ней листом тонкой бумаги.

Когда Андрей вошел в цех, последовала команда, и все приглашенные встали, нестройно приветствуя хозяина завода. Андрей махнул рукой, и люди снова уселись на свои места, напряженно глядя на этого жилистого, темноволосого молодого человека. Именно молодого, потому что Андрей не выглядел на свои сорок с лишним лет. На вид ему можно было дать лет двадцать пять, максимум тридцать. А среди мастеров – люди и по пятьдесят, и шестьдесят лет, с именем, многие из них имели свои мастерские, кузни и были очень недовольны, что их вытащили сюда, на завод.