📚 Hub Books: Онлайн-чтение книгФэнтезиОхота на Зверя - Ульяна Соболева

Охота на Зверя - Ульяна Соболева

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 ... 22 23 24 25 26 27 28 29 30 ... 86
Перейти на страницу:

– Отец…Расскажи мне о нём. Ты сообщила ему, что я жив?

И вдруг резкое понимание – его я не видел на похоронах. Влад был там, а отца не было.

***

Я невольно сжала пальцы еще сильнее и уже сама стиснула челюсти.

– Самуила нет больше, – голос сорвался. и я отвернулась…не могу смотреть ему в глаза и говорить это, – его убил Берит. Уже больше двенадцати лет назад, Ник.

Снова повернулась и встретилась с его взглядом. Я должна была увидеть, что он чувствует. Должна была поймать эту волну боли. Она была мне необходима, чтобы схлестнулась с моей…чтобы понять – там под этой отвратительной маской циничного мерзавца тот самый Ник, которого я разглядела сердцем еще много лет назад… И я его увидела. Он смотрел на меня расширенными зрачками, в которых поднялось цунами всепоглощающей тоски, от шока дрогнули уголки чувственных губ и пальцы стиснули бокал с такой силой, что, мне кажется, я сейчас услышу треск стекла.

***

Я мечтал об этом столько лет. Изо дня в день, из года в год несколько столетий подряд. Я жил только своими планами о мести. О том, как сообщу ему всё о себе, как ткну в лицо письмо матери…а потом вырву его сердце, потому что простить не смогу. Я знал, что не прощу. Ни за трон, ни за титулы, ни за богатство, ни за официальное признание перед всеми теми ублюдками, кто смел смотреть на меня свысока.

Я настолько сильно ненавидел его. И не только за то, как он поступил с моей матерью. Дьявол, я со многими женщинами поступал гораздо хуже. А за то, что не узнал меня. Не почуял кровь свою, за то, что другого сына приблизил к себе, а меня, словно прокажённого, не замечал в упор, отворачивался в сторону Влада от меня…Я так сильно ненавидел его, что и представить не мог такой боли. Когда потрескавшееся сердце разбивается на осколки и падает вниз, царапая острыми краями грудную клетку.

Закрыл глаза, делая глубокий вдох и понимая, что снова не могу. Будто сразу несколько осколков в легких застряли и не дают дышать. Я столько раз представлял, как убью его сам, что ни разу не подумал о том, что будет так больно услышать о его смерти. О том, что его больше нет. О том, что не посмотрит другими глазами. Без того презрения во взгляде, которым замораживал, заставляя вскипать от ненависти. И даже если смотрел, то я этого не помню. Дьявол! Не помню, как впервые обнял, как впервые сыном назвал. Ведь это всё должно было быть! Даже у такой твари, как я.

Повёл плечом, пытаясь сбросить ее руку, и когда она убрала её, снова закрыл глаза, собираясь с мыслями.

Я так часто называл его отцом в своих мыслях. Но каждый раз, когда хотел сказать об этом ему в лицо, понимал, что время еще не наступило. А теперь оно ушло безвозвратно. И он тоже ушел безвозвратно. Какими словами я прощался с ним? Что последнее я сказал ему перед смертью? Почему, чёрт побери, я не помню ничего!

Я на какое – то мгновение забыл о том, что Марианна по-прежнему была в кабинете. Я просто смотрел перед собой, пытаясь воссоздать образ отца перед глазами. Представить, каким он был с тем, с другим Ником. Но тщетно. Ничего, кроме очередной волны головной боли, и я сжимаю пальцами виски, мечтая поймать эту боль в черепе за хвост и вытащить её, выкинуть в окно, потому что эта тварь распространяется уже по всему телу. Столько лет самобичевания и ярости, ненависти лютой к нему…И всё зря. Зачем? Сколько лет я пробыл его сыном, а он моим отцом? Так ничтожно мало по меркам бессмертного. Катастрофически много времени упущено впустую. Времени, которое нельзя повернуть вспять. Даже если я вспомню…его…почувствую ли я то, что чувствовал рядом с ним?

– А Влад? Расскажи о нём, – замолчал, чувствуя, как пересыхает в горле от дикого желания опрокинуть в себя всю бутылку виски, – о нас с ним.

Схватил бутылку и приложился к горлышку, удовлетворённо зарычав, когда виски горло обжёг.

***

Я не смогла сдержать слез, когда он сбросил мою руку, а я погрузилась в океан отчаянья в его глазах. Давно, много лет назад я не была с ним в эту минуту. Когда Ник узнал о смерти Самуила, то меня в этот момент ненавидел такой лютой ненавистью, что даже сейчас я содрогнулась, вспоминая об этом.

Захлебнулась его болью, так невыносимо видеть ее в его глазах, что у меня сердце сжалось, и я почувствовала, как по щекам потекли слезы. Мой сильный мужчина пытается справиться с ударом один, держит его неимоверным усилием воли, а я слышу, как у него внутри все на части разрывается.

Можно сколько угодно кричать о ненависти или о любви, но если она не живет в ваших глазах, то ее нет и в вашем сердце. В его глазах не было любви ко мне, но в них отразилась отчаянная любовь к отцу. Та, самая, которую Николас Мокану привык скрывать за масками презрения и злобным оскалом кровожадного монстра. Но только я знала, что он чувствовал на самом деле. Если бы презирал отца так, как говорил, разве не убил бы? А он не смог. Он рядом всегда быть хотел. Хотя бы так.

Отворачивается, пьет виски и не смотрит на меня… чтоб не видела, чтоб не поняла. Прячет себя от меня, и от этого больно втройне.

Резко вцепилась в воротник его рубашки, разворачивая к себе, наклоняясь к нему.

– Ты отомстил за него. Слышишь? Посмотри на меня, любимый, – слова срываются сами с губ…потому что невозможно себя контролировать, когда боль становится общей, а у нас с ним она всегда общая, – ты отомстил за каждую каплю его крови. Жутко и люто отомстил.

Обхватила ладонями его лицо, всматриваясь в почерневшие от горя глаза и сама поцеловала в губы, в скулы, в глаза. Быстро, хаотично, размазывая свои слезы по его колючим щекам, касаясь губами длинных ресниц, висков с бешено пульсирующими от напряжения венами.

***

Притянул ее к себе на колени и впился в губы, жадно, зло. Стереть хочу с них её слова о смерти. Вот только они всё еще в ушах отдаются. Прижимаю к себе, слыша, как эхом в голове её "любимый" бьётся. Успокаивает, мать вашу. Позволяет сделать наконец очередной вдох.

Оторвался от неё, внимательно глядя на опухшие губы, на глаза её, потемневшие, с поволокой. Знает, как успокоить, как в себя вернуть, вытаскивает из болота, в которое известие о Самуиле окунуло. Вытаскивает так, будто не впервой меня тащит на поверхность, не позволяя зловонной жижей захлебнуться. Провожу пальцами по её щеке.

– Кто ты такая, Марианна Мокану, что знаешь меня лучше меня самого?

***

Поцелуи горько-соленые. Алчные и дико отчаянные. Позволяю терзать свои губы жадно и яростно, а сама в ответ лихорадочно глажу его волосы, зарываясь в них пальцами, прижимаясь к нему всем телом. Пусть забудет обо всем. Пусть растворится во мне, если это принесет облегчение. Пусть отдаст мне свою ярость и боль. Выплеснет её самым естественным образом.

Когда спросил, показалось, что сердце остановилось. Посмотрела на него и всхлипнула – в глазах его нет этого адского льда, а меня лихорадить начинает от осознания, что иначе смотрит сейчас, и от прикосновения пальцев к щеке по телу ворох мурашек россыпью, как искрами. Осторожно касается, словно изучает.... А я его сквозь слезы вижу, и мне хочется закричать, громко закричать, что я его малышка, его женщина. Я – это он сам, а он – это я.

1 ... 22 23 24 25 26 27 28 29 30 ... 86
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?