Бунт на «Баунти» - Джон Бойн

Я ничего на сей счет не ответил, полагая для малого из моего круга невозможной дружбу с малым из его, однако капитан обходился со мной так душевно, что говорить ему об этом было бы грубостью. А потому я окинул каюту прощальным взглядом, желая убедиться, что все в ней пребывает в порядке, и только тут с удивлением обнаружил под окошком перенесенные из соседнего большого помещения горшки с землей, из которой уже пробивались какие-то ростки.

– Вижу, ты заметил мой огород, – весело сказал капитан, вставая из-за стола, чтобы осмотреть горшки. – Выглядит изрядно, не правда ли?

– Это те растения, что составляют цель нашей миссии, сэр? – спросил я в моем невежестве, но, едва спросив, понял, что ляпнул глупость, ведь за стеной каюты стояли еще сотни пустых горшков, и если вот эти ростки и были всем, в чем мы нуждались, то какой же пустой тратой времени и сил было наше плавание!

– Нет-нет, – ответил он. – Не говори чепухи, Тернстайл. Это всего лишь пустяки, которые я обнаружил вчера в горах, собирая гербарий с мистером Нельсоном.

Мистер Нельсон был джентльменом, который регулярно заходил в каюту капитана, и поначалу мне казалось, что официальных обязанностей у него не имеется. Однако недавно я услышал от мистера Фрейера, что это судовой садовник, чья настоящая работа начнется, когда мы приступим к осуществлению первой части нашей миссии, о которой я так ничего, по сути, и не знал.

– Я надумал высадить кое-какие семена, – продолжал капитан, осторожно касаясь пальцами влажной земли, – посмотреть, смогут ли они вырасти на борту. Вот в этот первый горшок я поместил колокольчик, экзотическое создание, которое дает съедобные плоды. Ты знаком с ним?

– Нет, сэр, – сказал я, знавший о жизни растений столько же, сколько о брачных обыкновениях сони.

– У него прекрасные цветы, – сказал капитан, слегка поворачивая росток к лившемуся в иллюминатор свету. – Желтые, как солнце. И словно светятся, ты такого никогда не видел. Во втором – оробал. Ты когда-нибудь изучал экзотическую флору, Тернстайл?

– Нет, сэр, – повторил я, глядя на крошечный росточек и гадая, во что он может обратиться.

– Ты можешь знать его под названием женьшень, – подсказал капитан и, когда я снова покачал головой, принял озадаченный вид. – Ей-ей, не понимаю, – сказал он, покачивая головой, как если бы для него это было великим сюрпризом, – чему в наши дни учат в школах? Система образования трещит по швам, сэр. По швам, поверьте!

Я открыл было рот, собираясь сказать, что отродясь ни в один школьный класс не заглядывал, но воздержался из опасения, что он и это сочтет за дерзость.

– Оробал – растение чудесное, – продолжал он. – Это, видишь ли, замечательный анастезик, а в путешествиях вроде нашего без него, конечно, не обойтись.

– Как-как? – переспросил я, не знакомый с этим словом.

– Анастезик, – повторил он. – Право же, Тернстайл, неужели я должен объяснять тебе все на свете? Он снимает боль, способен погружать недужного в сон. Думаю, если за ним хорошо ухаживать, он тоже зацветет.

– Так мне следует поливать их, сэр? – спросил я.

– О нет, – ответил капитан, торопливо покачав головой. – Нет, ты их лучше не трогай. Дело не в том, что я не доверяю тебе, понимаешь? – напротив, ты показал себя очень хорошим слугой (опять это слово, никакого удовольствия мне не доставлявшее), но, думаю, мне будет приятно ухаживать за ними и растить их самому. Таково, видишь ли, мое хобби. У тебя есть хобби, Тернстайл? Ты развлекался чем-нибудь, когда жил в Портсмуте, в твоей семье? Чем-нибудь не очень серьезным, но позволяющим коротать время?

Я уставился на капитана, пораженный его naïveté[5], и отрицательно потряс головой. Впервые за время плавания он спросил меня о моей жизни в Англии, о семье, и я мгновенно понял: он ошибочно полагает, будто у меня таковая имеется. Конечно, поговорить со своим другом мистером Зелесом капитан до моего появления на «Баунти» не успел – меня просто доставили на борт в последнюю минуту, чтобы я заступил на место переломавшего себе ноги неуклюжего болвана, а если бы успел, то, возможно, знал бы о моих обстоятельствах немного больше. Покамест же он полагал, что все мальчики растут так же, как рос он, и прискорбно ошибался на сей счет. Богатые всегда считают мальчиков вроде меня невеждами, но и сами порой проявляют немалое невежество – пусть и иного рода.

– А вот это может заинтересовать тебя, Тернстайл, – говорил между тем капитан, и я, заморгав, вернулся в здесь-и-сейчас; он осторожно касался листочков маленького растения в третьем горшке. – Артемизия. Когда она вырастет, то сможет оказывать большую помощь тому, кто испытывает серьезные затруднения с пищеварительной системой, как испытывал, помнится, ты, когда мы подняли паруса. Она могла пойти тебе на пользу, если бы…

Урок был прерван резким стуком в дверь каюты – обернувшись, мы увидели на пороге мистера Кристиана. Он коротко кивнул капитану, а меня, по обыкновению, не заметил. Думаю, я представлял для него интерес даже меньший, чем деревянная обшивка стен или стекла иллюминаторов.

– Паруса ставятся, сэр, – сказал он. – Вы хотели услышать об этом.

– Превосходная новость, – сказал капитан. – Превосходная! И стоянка пошла нам на пользу, Флетчер. Надеюсь, вы поблагодарили губернатора за проявленную им доброту?

– Разумеется, сэр.

– Очень хорошо. В таком случае можете, как только сочтете нужным, отсалютовать из пушек.

Капитан возвратился к своим растениям, но, поняв, что мистер Кристиан каюту не покинул, снова повернулся к нему.

– Да, Флетчер? – спросил он. – Что-нибудь еще?

На лице мистера Кристиана застыло выражение человека, который и мог бы поделиться неким секретом, но сильно того не желает.

– Пушечный салют, – наконец сказал он. – Возможно, нам лучше сохранить порох в целости.

– Глупости, Флетчер! – сказал капитан и рассмеялся. – Наш гостеприимный хозяин здорово помог нам. Мы не можем уйти, не выказав ему наше уважение, на что это было бы похоже? Вы, я уверен, и прежде видели, как это делается. Взаимный салют, наш в виде благодарности, их в виде пожелания доброго пути.

Мистера Кристиана обуяли серьезные колебания, которые наверняка были замечены не только мной, но и капитаном, они словно наполнили собой воздух, точно зловоние заболевшей утки, и висели в нем, пока помощник штурмана не распахнул окно, чтобы проветрить помещение.

– Боюсь, наш салют останется без ответа, сэр, – наконец сказал он, глядя вбок.

– Без ответа? – переспросил капитан, нахмурившись и шагнув в сторону мистера Кристиана. – Не понимаю. Вы и мистер Фрейер вручили губернатору наши прощальные подарки?

– Так точно, сэр, вручили, – ответил мистер Кристиан. – И разумеется, мистер Фрейер, как судовой штурман, обсудил с губернатором вопрос о салюте, как то и полагалось офицеру, который занимает его положение. Привести его, чтобы он сам дал вам объяснения?