Знать или уметь? 6 ключевых навыков современного ребенка - Кэти Хирш-Пасек

Умение хорошо говорить, слушать и писать не приходит просто так. Комики 1940-х годов Эбботт и Костелло великолепно владели искусством диалога, который шел по кругу. В знаменитой сценке «Кто первый?» они разыгрывают примеры неудачной коммуникации. Говорить, слушать, писать и убедительно доказывать — навыки, которым нужно учиться в школе, дома и везде, куда попадает семья. Эти способности можно отточить, последовательно пройдя несколько уровней. Как и в случае с другими «C», начинать надо еще с колыбели и совершенствоваться на протяжении всей жизни. А то, чем занимаются младенцы, закладывает основу для достижения более высоких уровней.

Уровень 1: только эмоции

Плач — одна из первых вещей, которые узнают новоиспеченные родители вроде Лиз и Джордана. Их новорожденная малышка Лулу плачет, плачет и плачет… Эти звуки привлекают внимание: отличное изобретение природы. Залитое слезами лицо Лулу взывает: «Посмотрите на меня!» Рот широко раскрыт, веки зажмурены, а напряжение ощущается физически, когда она дрожит и замирает. Нужно совсем не иметь сердца, чтобы не отреагировать. И правда, ученые обнаружили, что такое общение очень эффективно. Когда Лулу плачет, Лиз и Джордан испытывают дискомфортные физиологические изменения — повышение артериального давления и учащение сердечного ритма[157].

Образовательная индустрия тут как тут, готова извлечь выгоду из усталости родителей от плача их младенцев. Некоторые считают, что за этими криками и всхлипываниями кроется сложная коммуникация. По утверждению Присциллы Данстен, у детей есть пять видов криков: «нэй!» означает «я голоден», «эй» — «я хочу срыгнуть», «ау» — «я устал», «иэу» значит «у меня газы в животе», а «хех» — «мне неудобно»[158]. А поскольку Присцилла озвучила это в шоу Опры Уинфри, образовательная индустрия теперь предлагает «Детскую языковую систему Данстен». Родители Лулу соблазняются. Всего за $39,95 они теперь тоже могут расшифровать «речь» дочери. Но не так быстро: ученые, занимающиеся обучением, проверили на практике теорию, что люди способны различать виды младенческих криков, и ничего не обнаружили. Мы можем судить по крику о степени отчаяния, но не о том, означает ли это «подгузник» (в версии Данстен — «мне неудобно») или «покормите меня» («нэй!»).

Так почему мы больше не плачем? Чем чаще Лулу берут на руки и утешают в течение первого года жизни, тем меньше она плачет. Постепенно младенцы учатся лучше, точнее выражать эмоции и желания. Если терять контроль над собой, кричать и рыдать до икоты, не в силах остановиться, вряд ли это эффективно объяснит людям, чего вы хотите. Младенцы вроде Лулу, которых успокаивают и которые учатся успокаиваться сами, вскоре начинают общаться более зрелым образом. Примерно к году, еще до своего первого слова, эта крошка уже будет использовать то, что мы называем королевским указом. Реагируя на жест маленького указательного пальчика, родители Лулу мчатся к холодильнику и достают яблочное пюре. Гуление и указательный жест дают желаемые результаты быстрее, чем животные крики.

Когда родители спешат к холодильнику, они откликаются на невербальное требование Лулу, реагируя сразу после ее указания и пытаясь понять, что она имеет в виду. Наши исследования показали, что подобная реакция — лучший способ помочь младенцам развить их способность выражать чувства и желания[159]. Мы обнаружили, что дети лучше учатся у людей, чем у телевизора. И это давно известно. Но мы также обнаружили, что неважно, сидит человек, обучающий ребенка какому-то слову, рядом с ним или беседует посредством Skype. Оказывается, такие разговоры с бабушкой и дедушкой действительно продуктивны! Когда малышка Элли говорит «бимис», указывая на свою пижаму, а бабушка Энн поддакивает: «О, у тебя пижама!», — то дает Элли возможность слышать правильно произносимые звуки слова «пижама». Эпизоды условной коммуникации развивают общение до следующих уровней. То, как мы ведем себя во взрослом возрасте, опирается на этот фундамент: когда Джон говорит о Лондоне, а Кэти — о лондонском театре, Джон понимает, что Кэти его услышала.

В школьных классах часто возникают проблемы с детьми, находящимися на 1-м уровне. Им не хватает самоконтроля, они в гневе набрасываются на других и хватают то, что им хочется. Неудивительно, что эти дети редко становятся любимчиками учителей.

Есть множество программ по обучению детей коммуникабельности и социальным навыкам. Одной из первых была «Я могу решить проблему», созданная Мирной Шуэ, профессором Университета Дрекселя в Филадельфии[160]. Она применяется в школах как средство профилактики насилия и уже имеет много наград. Другую программу создал Марк Гринберг, профессор Пенсильванского университета, и называется она «Учебная программа PATHS (Promotig Alternative Thinking Strategies — Поощрение альтернативных стратегий мышления)»[161]. Как и программа Шуэ, его схема опирается на научные данные, не говоря уже о здравом смысле: научиться выражать гнев словами не в пример эффективнее, чем шлепать ребенка, первым добежавшего до качелей.

Общение переходит с 1-го уровня на 2-й, когда Эмерсон, услышав, что нельзя съесть еще один кекс, говорит: «Я очень рассердилась», — и топает ногой вместо того, чтобы схватить кекс сестры Эми или кататься по полу и кричать. Мама и папа Эмерсон помогли ей достичь этого этапа в управлении эмоциями, побуждая направить мысли на что-то другое («Разве ты не съела большой рожок мороженого после обеда?») или прося «пользоваться словами», когда она злилась. Теплое и чуткое общение способствует развитию коммуникативного навыка.

В «Исследовании перспектив работы за 2012 год» Национальная ассоциация колледжей и работодателей выяснила, насколько взаимосвязаны навыки общения и сотрудничества. Навык, получивший наивысший балл в их опросе, — «способность работать в командной структуре»[162]. Но сотрудничество невозможно без хорошей коммуникации. «Умение разговаривать с людьми внутри и вне организации» — второй по значимости навык, упоминаемый работодателями. От него зависит сотрудничество.