Мертвецы и русалки. Очерки славянской мифологии - Дмитрий Константинович Зеленин

историческом случае с Самозванцем (№ 29), а еще в первых трех случаях (№ 1–3) с засухою совпали весенние морозы. Наконец, здесь мы встречаемся еще и с одной совершенно новой чертой, о которой прежде речи не было, а именно могилы заложных покойников, так же как и могилы упырей, обливаются во время засухи водою.

Рассмотрим все эти особенности одну за другой.

§ 28. О месте погребения заложных покойников мы уже говорили выше (§ 21). Здесь же мы остановимся только на тех новых данных по этому вопросу, которые заключаются в § 26-м и частью в § 25-м. Об особых местах погребения заложных тут идет речь в 27 разных сообщениях. Надлежащим местом для погребения заложных считается прежде всего вода (17 сообщений): вырытые из кладбищенских могил трупы заложных кидаются в реку Волгу (№ 5, 8, 12, 14) или в другую реку (№ 9), в пруд (6, 7 и 23), в нарочито выкопанную яму с водою (24), в тину грязного озера (4), в трясину (13, 30, ср. 8), в болото (ср. 8, 21 и конец § 25), в низменное и мочажинное место (1). С этим нужно сопоставить десять случаев, когда заложных поливают водой – в могиле или вне ее (§ 29). Много раз местом надлежащего погребения заложных служат овраги, о присутствии в коих воды не упомянуто; таких случаев 4 и один неопределенный: «глухой лесной овраг» (№ 11), дно глубокого оврага (№ 17), обрыв далеко от села (№ 18), «прорва» (ср. № 16) и «лес» (чембарское сообщение в конце § 25). Сюда же нужно отнести и еще один случай из Новомосковского уезда, сообщаемый И. И. Манжурою: удавившегося парубка «заховали у кучугурах»[332].

Вопрос в том, есть ли какая-нибудь связь между означенными местами погребения заложных и старинным способом погребения их без закапыванья в землю или же приведенные нами факты XIX века стоят вне всякой связи с фактами XIII и XVI веков, описанными еп. Серапионом и Максимом Греком?

Сходство между погребением заложных в XIII–XVI веках и между народным погребением их в наше время, безусловно, есть, и весьма существенное. Когда труп бросают в воду, то о зарывании его в землю, разумеется, не может быть речи, а современники еп. Серапиона и Максима Грека именно ведь избегали закапыванья заложных в землю. Хотя мы и встречаемся иногда с выражением вроде «похоронить в низменном и мочажинном месте» (№ 7), но тут, конечно, мы имеем дело с неточностью, вернее, неопределенностью выражения, объясняющейся, как в данном случае, отчасти и, так сказать, дипломатическими соображениями. В мочажине, в болоте, в трясине погребать не приходится, выкапывать труп не требуется: тут земля сама «засосет» брошенный предмет – и только разве для ускорения такого действия можно будет труп затоптать (ср. № 30). Если же земля сама, без помощи человеческих рук, «засасывает» труп заложного, то человек тут ни при чем: в данном месте, значит, «земля принимает» (перефразируем народное выраженье о заложных: «земля не принимает») покойного – тут ему и место. Что же касается безводных оврагов, куда «как собаку» бросают заложных, то и о закапыванье трупа в землю нет речи: для чего же труп закапывать, когда в глухих оврагах или прорвах и так никто никогда не ходит? Правда, в одном случае (№ 17) мы встречаемся с замечанием, будто, бросив труп заложного на дно глубокого яра, народ «сверху гроба навалил земли». Но это могло быть сделано из желания лучше скрыть преступное действие от начальства (а может быть, даже земля сверху яра и сама обвалится, от тяжести собравшейся толпы или от погребальной колесницы?).

В старину, вероятно, не обращали большого внимания на место погребения заложных: удобных для такого погребения пустынных мест было много, и начальство вряд ли взыскивало за валяющиеся без погребения трупы. Когда же существовали убогие дома, тогда и самый вопрос о месте погребения отпадал совсем.

В современном народном понимании того, в каких местах следует погребать заложных, ясно сквозит мысль о различении мест чистых и нечистых. Общее кладбище и прилегающие к нему местности считаются, безусловно, чистыми местами, болота, озера, глубокие овраги и т. п. – нечистыми. С этим подразделением нужно сравнить народные пословицы: «было бы болото, а черти найдутся», «в тихом озере черти водятся», «черт огня боится, а в воде веселится». Выше мы видели, что заложные покойники, особенно самоубийцы, находятся в полном распоряжении у нечистой силы. Находящегося в подчинении у нечистой силы заложного естественнее всего поместить там, где эта нечистая сила живет и водится.

Итак, современную народную практику погребения заложных в болотах и оврагах можно считать простым и естественный развитием той древнейшей практики, о которой говорят еп. Серапион и Максим Грек.

Чтобы покончить с вопросом о месте погребения заложных, скажем еще, что в старинных синодиках отразилось народное воззрение: грешники не достойны погребения, тела их нужно бросать в ров или болото, не закапывая их. Так, в одном синодике читаем: погребенного в церкви судью страшный демон ночи вытащил из гроба за ноги; утром тело оказалось брошенным в какой-то яме, далеко от церкви[333].

По смерти инока Иуста, имевшего, вопреки монастырскому уставу, личную собственность («три златника»), настоятель лишил умершего погребения, тело его велел бросить в ров, а на него – найденные у покойного златники[334].

Во время погребения в церкви грешника, умершего без покаяния, Спаситель (с иконы распятия) повелел вынести покойника из церкви и ввергнуть в болото[335].

§ 29. Среди описанных нами выше случаев десять таких, где заложных покойников обливали в могиле для вызывания дождя (№ 3, 16–20, 22, ср. 24 и 25 и аткарское сообщение в § 25). В числе этих случаев четыре не характерны для нас, так как в них идет речь об упырях (№ 19 и 20), колдунах (№ 3) и о старовере (№ 22). Зато в трех случаях отмечено, одновременно с обливанием могилы, и перенесение трупов заложных в овраги и другие нечистые места, чего с колдунами обыкновенно не делают.

Народ толкует обливание покойников так: колдуны имеют влияние на отвод дождевых туч (№ 3); на том же, вероятно, основании, малорусы Таращанского уезда били мертвеца-старовера по черепу и требовали от него дождя (№ 22). В Екатеринославской губернии удавившаяся женщина просила у своей соседки, во сне, напиться и обещала потом дождя (№ 16). Но эти случаи мы не можем объяснить иначе как позднейшим перетолкованием первоначального воззрения. Более древнее воззрение сохранилось в приговоре, при обливании могилы удавленника, у александровских крестьян (№ 18), где дождя просят не у покойника, а у Бога («дай, Боже, ливень»).

Обливание могил заложных покойников водою как бы заменяет перенесение трупа с ненадлежащего места в сырую местность: из могилы заложного делается как бы искусственное озеро.

Земля «не принимает» зарытого в ней нечистого заложного покойника; она