Сантехник с пылу и с жаром - Слава Сэ

Если Прованс – очевидный рай, то Финляндия – покой и воля. Мастер с Маргаритой там живут, несомненно. Уют, чистота, занавесочки. Можно весь день варить какао, сопеть в чашку, кормить белок. Пейзажи серо-зелёные. Камни, тучи, вода. Северная природа скорей тактильна, чем визуальна. Из бани в сугроб, из-под дождя к огню, ноги намочил – высушил. Животные в этих условиях размножаются страшно. Им не доступен алкоголизм и заняться больше нечем. Для борьбы с действительностью у них только секс. Правительство направляет население по пути белочек. Продажа водки запрещена после шести, по выходным и праздникам. Но люди всё равно пьют. Проклятая неброская красота северных болот.

Финляндия всосала моего латышского друга Колю. Я бродил по Хельсинки, искал его. Зашёл в магазин, купил себе пиджак, детям лакрицы, напился, прочитал лекцию неграм в городской библиотеке, растлил бутербродом белочку, много всякого пережил. Колю не нашёл. Видимо, он женился и лопает форель в какой-нибудь дальней деревне. По финским меркам он горячий южный парень, пошёл нарасхват.

Возвращался в Латвию на пароме – тихом, быстром и безопасном, как «Титаник». Билет в спасательную шлюпку мне не продали. Просто посидеть в ней тоже не пустили. Пользуясь случаем, передаю бездушному матросу с толстыми пальцами привет. К его сведению, я понимаю финский по выражению лица и сам он идиот и неврастеник.

На верхней палубе пассажиры праздновали обгон чайки. Животина летела параллельным курсом, но не могла бороться с прогрессом. Даже лучшие из птиц в сравнении с нынешними паромами – допотопная рухлядь. Хотели её сбить зенитной бутылкой, не попали. Морское путешествие в наши дни – это две тысячи эстонских гастарбайтеров, йо-хо-хо и корабль алкоголя. Настоящее приключение.

Этажом ниже, в пиццерии, переглядывался с официанткой. Опасность плавания вкупе с невыплаченной сдачей обострили наши чувства. У северянок красивые лица и ноги приятной полноты. Заглядевшись, вспомнил историю любви в неподходящем месте, с моим участием.

…Нужно было ночевать в одной комнате с влюблённой парой. Койки узкие, общежитские, но пара радовалась тесноте. Кавалеру приходилось держаться за гвоздь в стене. Без гвоздя парень падал и увлекал за собой свою любовь. Палец скоро посинел, утром мы его вдвоём разгибали. Но кавалер был счастлив. То был их первый раз. И мой тоже… Впервые чужая женщина при мне разделась и легла в постель. Пусть даже не ко мне. В юности такие мелочи не портят настроения.

Мы погасили свет, пожелали всем спокойной ночи. Не спалось. Вдруг слышу, девушка спрашивает у любимого, чем тот занимается. Он отвечает, что спит. Но по шуршанию слышно – врёт. Она опять шепчет, – как он думает, я заснул или нет. Любимый переадресовал этот вопрос своим гормонам. Те ответили – разумеется, сплю. Тогда юноша пообещал вести себя тихо, а девушка с радостью поверила. И началось.

Я не различаю камасутру на слух, но, судя по звукам, то были позы номер 7, 13 и 28. В моей голове всё рисовалось очень красиво. Наяву влюблённым мешали гвоздь и бесшумный режим. Взобраться на вершину они не могли, остановиться не хотели. За ночь все мы страшно измучились. К утру я нежно полюбил её, а его возненавидел.

На рассвете они дрыхли. Нога этой девушки висела отдельно от остальной композиции. Очень хотелось её поцеловать. Говорят, из-за особого устройства черепа лошадь не видит, во что тычется губами. Так и я подполз тихо, ткнулся – и даже не понял куда. Девочка открыла глаза, посмотрела на меня внимательно и снова притворилась спящей. И ногу не убрала, изменщица. В то утро я из почти ребёнка превратился в участника групповухи. И с тех пор, о чём бы ни писал, даже про Финляндию, у меня выходят только эротические романы.

Все бельгийцы – бюрократы. Представьте: суббота, вечер, латышский дальнобойщик привёз непонятные коробки на завод непонятной химии. Стучит в ворота. Чувствует, до понедельника ему не откроют. Рядом с дверью кнопки. Надписи непонятны, но смысл очевиден: три звонка – столовая, четыре – бухгалтерия, большая красная кнопка – Семён Раппопорт из цеха покраски.

Шофёр жмёт первую кнопку. Никого нет дома. Жмёт вторую. Тишина. Суббота, вечер. Давит третью кнопку. Дверь открывается. Из ангара выходит жёлтая пена в виде элегантного параллелепипеда. Часть пены отваливается, обретает форму человека. Инкуб лепит себе голову, продирает глаза. Потом ещё и ещё выползают Афродиты. Все встают на ноги, идут на нашего шофёра, пугающе широко…

При тушении бельгийских химзаводов положено выбирать средство тушения: пену, воду или порошок. Есть таблица специальная, по цвету пламени и звуку разрывов нужно принять решение. Специальный человек бежит и жмёт куда надо. Для тупых и трусов тут же сделаны надписи. А чтобы человек не бился в панике как мотылёк, защитное стекло убрали. Ничего разбивать молотком из автобуса не надо, кнопки доступны всем. В том числе и тем идиотам, которых мы поставляем в Европу из расчёта пять штук на кнопку. Отдельной строкой написано: «И храни нас Бог от тех, кто не умеет читать по-бельгийски».

Системы пожаротушения на химзаводах очень мощные. Специальные форсунки замачивают и отстирывают мгновенно даже вторичные половые признаки. Крик «где мои брови» – обычное дело в таких местах. Ядовитый порошок выстреливает отовсюду, заклеивает все щели. Пенная установка наполняет цех за три секунды. Так вот, наш дальнобойщик всех умыл, склеил и смягчил пушистой пеной. На него тут же обратили внимание, как он и хотел. Открыли дверь. Вышли встречать. Лишь отсутствие в Бельгии бюрократической процедуры битья дальнобойщиков спасло этого человека. Завод растерялся и не смог за себя постоять.

Когда Даше в руки попадает новый электронный прибор, она жмёт на кнопки, как пианист Мацуев, страстно и бессистемно. Именно так, полагает она, следует включать проклятый обдув, отжим, двойное молоко, глубокий бас и белый свет в конце холодильника. Даша по бабушке – татарская княжна. Гордость не позволяет ей читать инструкции. Когда буря стихает, я достаю утюг из мусорного ведра, надеваю очки и отключаю массаж спины, тройную обжарку и отложенное до весны полоскание. Ворчать мне нельзя, можно только хвалить Дашу за смелость и иронизировать в адрес утюга. Зато, если всё сделать правильно, Даша скажет, что всегда хотела завести себе очкастого бельгийского бюрократа. Татарские княжны очень хитрые, мне кажется.

Машина чистоплотность чревата. Однажды она выйдет из ванной отдохнувшая, с вымытой головой, а дверь снаружи исцарапана, и домашние все уже полопались. Сама Маша считает, что Лялина привычка сливать воду с разбега куда опасней. Закончив процедуры, Ляля сперва открывает дверь, гасит свет, потом возвращается в санузел, жмёт кнопку слива и ловко выбегает. Белый омут не успевает оторваться от пола и прыгнуть следом.

Ляля считает горшок порталом. При модернизме в иные миры летали на урагане или падали в кроличью нору, или ходили сквозь шкаф с шубами. Теперь достаточно стать ногами в сортир и дёрнуть за цепочку. Полминуты аквапарка – и ты в стране чудес со всеми её крокодилами. Из-за этих мультиков Ляля не доверяет унитазу. Она бежит от него пригнувшись, головой вперёд. Неосторожный гость рискует получить такой тычок в печень, после которого и не вспомнишь, куда шёл и о чём мечтал.