Петербургские окрестности. Быт и нравы начала ХХ века - Сергей Глезеров

Плакат времен Первой мировой войны

На вопросы стража порядка незнакомцы отвечали сбивчиво, и потому их отправили в полицию. Там выяснилось, что молодые люди – германские подданные, высланные в одну из северных губерний и воспользовавшиеся остановкой поезда в Гатчине для того, чтобы прогуляться по городу. Их немедленно водворили обратно на вокзал, а «на будущее время приняты меры к недопущению подобных неуместных прогулок»…

Начальник Гатчинского Дворцового управления гвардии полковник Крестьянин объявил о создании «Комитета по оказанию помощи нуждающимся семьям лиц, призванных на войну из города Гатчины». Как говорилось в его заявлении, необходимость в таком комитете вызвана тем, что сотни жителей Гатчины, оставившие по приказу государя императора свои мирные занятия и свои семьи и «поспешившие стать на защиту Отечества от врагов», должны быть твердо уверены в том, что «родина исполнит свой долг перед ними и позаботится о покинутых ими семьях». Комитет ставил задачи находить заработок для работоспособных членов семей, оставшихся без кормильцев, подыскивать дешевые или бесплатные помещения для необеспеченных семей, устраивать для них дешевые или бесплатные столовые, а также снабжать такие семьи бельем, одеждой, обувью и продуктами, выдавать единовременные и ежемесячные пособия.

Плакат времен Первой мировой войны

Вскоре пожертвования в комитет потекли буквально рекой. По сообщению газеты «Гатчина» от 9 августа, было пожертвовано ежемесячных взносов на сумму 265 рублей, а единовременных – на 3 тысячи 237 рублей. Последний фонд составили, кроме частных лиц, Общество трезвости при Павловском соборе (50 руб.) и правление Гатчинского завода А.С. Лаврова (250 руб.). Тарелочный сбор из церкви Пятогорского монастыря дал почти 17 рублей, а из Эстонской православной церкви – 10 рублей 55 копеек. Кружечный сбор, проведенный 30 июля на улицах Гатчины, дал 1777 рублей. Согласно отчету комитета, из поступивших в его ведение средств была оказана помощь 80 семействам – на сумму около 600 рублей.

Еще одной организацией в Гатчине, действовавшей в одном русле вместе с комитетом, стало созданное еще до войны местное отделение «Общества повсеместной помощи пострадавшим на войне солдатам и их семьям», состоявшее под высочайшим покровительством императора. Это общество раскинуло свою широкую сеть по всей России – более трех сотен отделов и столько же попечительств.

26 июля 1914 года состоялось чрезвычайное общее собрание гатчинского отдела. Правление доложило план действий во время войны. Отдел предполагал переоборудовать основанный им приют под лазарет на 30-32 раненых, а также провести сбор пожертвований (его провели 15 августа на улицах города, и он дал сумму 1443 рубля 43 копейки).

Кроме денег в пользу отдела пожертвовали серебряную медаль женской гимназии, три золотых обручальных кольца и браслет. «Особенно трогательно пожертвование этих предметов, составляющих для жертвователей, без сомнения, большую ценность, больше всяких денег», – говорилось в благодарственном обращении отдела.

Плакат времен Первой мировой войны

Вскоре после начала Первой мировой войны на антинемецкой волне Санкт-Петербург переименовали в Петроград, а вместе с ней и Санкт-Петербургскую губернию в Петроградскую. Посчитали, что негоже столице России именоваться «чужеземным», иностранным, а к тому же будто бы и немецким, названием.

14 августа 1914 года столичные газеты сообщали, что «сотни обывателей» ходатайствуют о «восстановлении русского исторического названия столицы»: «пора исправить ошибку предков, пора сбросить последнюю тень немецкой опеки». Спустя пять дней, 19 августа (1 сентября), пресса уведомила: «Государь император 18-го сего августа высочайше повелеть соизволили именовать впредь город Петербург – Петроградом».

Сразу же посыпались предложения о дальнейших переименованиях, чтобы «стереть с лица России все немецкое»: заменить Оренбург на Оренград, Ревель – на Колывань, Екатеринбург – на Екатериноград. Ревнителям русской чистоты также не давали покоя названия Петергофа и Ораниенбаума. Группа гласных Шлиссельбургского уездного земства подняла вопрос о переименовании Шлиссельбурга в Орешек. Заметим, что тогда эти губернские города сумели сохранить свои исторические названия. Их «русифицировали» только в 1944 году, после освобождения от немецких оккупантов, на новой волне борьбы с германскими названиями…

Начавшаяся Первая мировая война повлияла даже на внешний облик городов Петербургской губернии. «Уличная физиономия Гатчины изменилась до неузнаваемости, – писала в середине августа 1914 года газета "Гатчина". – Войсковые части, сроднившиеся с городом, ушли. Они где-то там далеко и, насколько известно, уже с честью приняли боевое крещение… Франтоватых кирасир, лихих казаков, бравых артиллеристов и сводно-гвардейцев сменили солдатики, напоминающие "глубокую армию", с ополченскими крестами на шапках. Иные из них даже не успели еще облачиться как следует в военную форму, только этот крест на шапке да ружье на плече и изобличают воина…»

Плакат времен Первой мировой войны

Гатчина в годы Первой мировой войны стала крупным лечебным центром. Сразу же после начала войны в городе появились госпитали: в реальном училище имени Александра III разместились 7-й и 8-й полевые запасные госпитали, лазарет – в здании Сиротского института имени Николая I. Средства на содержание лазарета составляли ежемесячные отчисления из жалованья служащих ведомства императрицы Марии.

К сожалению, совсем скоро в Гатчину пришла первая печальная весть. 26 августа 1914 года в Павловском соборе служили панихиду по убитым на фронте ротмистру Герберт фон Брюммеру (кстати, до войны он являлся активным участником «Гатчинского лаун-теннис клуба») и корнетам Христиане и Швабе. В соборе присутствовали начальник и чины Дворцового управления, родственники и знакомые погибших, воспитанники Сиротского института, реального училища и многочисленная публика…

Пробудилась от привычной провинциальной «спячки» уездная Луга, покрывшаяся сетью госпиталей и лазаретов. «Я никогда не думал, что маленькая Луга способна на что-нибудь большое, общее, – замечал обозреватель газеты "Лужская жизнь" Борис Ольский в апреле 1915 года. – Луга, с ее глубоким архаизмом, несмотря на близость к столице, с ее атрофией общественности и отсутствием внутренней спайки! Причем оговариваюсь: спайка была до войны – это сплетни, избороздившие город по всем направлениям… И вдруг эта милая провинциальная кумушка преображается с началом мировых событий. И лицо ее, прежде выражавшее интерес лишь к новорожденной сплетне, теперь серьезно и озарено внутренним светом… светом любви к родине и защитникам ее. Поистине, чудеса творит война».