Очень странные увлечения Ноя Гипнотика - Дэвид Арнольд

– Кажется, у тебя все примеры из области безграничных возможностей еды, – замечает Вэл.

Алан смачно откусывает уголок пиццы, явно растягивая удовольствие, и качает головой:

– Мы можем доставить человека на Луну, но не можем сделать каждую пиццу прямоугольной.

– С меня стакан шоколадного молока, если сможешь сменить тему через пять секунд, – бурчит Вэл.

– Алан, – говорю я, – не могу не заметить, что на тебя сегодня особенно узкие и короткие шорты.

– Отличный ход, – одобряет Вэл, макая картошку в соус.

Алан встает и картинно делает полный оборот вокруг своей оси:

– Я возрождаю «велосипедки». Такую красоту грех скрывать, сечете? – Он хлопает ладонями по голым коленкам. – Должны же мои сладкие проветриться.

Вэл тянется за очередным ломтиком картошки:

– Вторая часть названия «велосипедки» как бы намекает.

На прошлой неделе Вэл наконец перестала на меня дуться, и слава богу – мне очень не хватало ее остроумных комментариев.

– Классные ножки, голубок. – Позади нас стоит Тайлер Мэсси со стопкой красных карточек в руке.

Иногда я думаю, что у него общие генетические признаки с акулами, только те чуют кровь за несколько миль, а он чует возможность показать себя мудаком.

– У меня к тебе вопрос, – обращается он к Алану. – Можешь стать еще голубее?

Сохраняя ослепительную улыбку, Алан подтягивает штанины повыше на несколько дюймов и огибает столик, пока не оказывается вплотную к Тайлеру:

– Даже не знаю, Тайлер. Желаешь проверить?

Тайлер густо краснеет:

– Вообще-то, я только хотел вам пригласительный отдать. – Он вытягивает одну карточку из стопки, вручает ее Вэл и сливается от греха подальше к другому столу.

– «Сердечно приглашаю вас, – читает Вэл, – принять участие в незабываемом кинодействе, организуемом прославленным режиссером Тайлером Мэсси».

Алан макает картошку в соус Вэл:

– Прославленным? Он что, серьезно?

– «„Секс, ложь и видео“ нового поколения, – продолжает Вэл, – фильм „Диалоги вагины“ – это шокирующее хитросплетение похоти и интриг, повесть о любви и дружбе, обернувшихся кошмаром, сочный триллер, который оплодотворяет новыми смыслами понятие зрелости».

– Нету там такого, – говорит Алан.

Вэл трясется от смеха и протягивает нам приглашение, после чего мы тоже выпадаем в осадок.

– О, кстати… – Я поворачиваюсь к Вэл и напеваю: – Шоколадное молоко-о.

Она выдает мне деньги, и я встаю в очередь, чтобы купить три стакана. Когда я возвращаюсь, то слышу конец реплики Алана:

– …почему так выходит? Почему я выбираю эту гадость вместо лимонного вкуса?

– Ну ты даешь, Алан. – Я передаю им молоко. – Ушная сера все еще не дает тебе покоя?

Алан что-то бормочет в ответ, и Вэл кидает в него картошкой.

– Значит, подбрасываешь мне вторсырье? – возмущается она. – Теперь ты все темы сначала опробуешь на Ное?

– А вы тогда не разговаривали, – находится Алан. – Ты пропустила одну интересную тему, он пропустил другую. Что тут скажешь?

– Например?

Алан откусывает кусок пиццы:

– А?

– Ты говоришь, я что-то пропустил. Что именно?

Он кивает, жуя, и поднимает палец, призывая подождать. Потом вытирает рот:

– Обалдеть какая вкуснота. Так, ну вот. Помнишь твой «хентай»? Всё, больше нельзя его так называть.

– Ладненько.

– Я знаю, это страшное разочарование…

– Ничего, переживу.

– …и ты наверняка гадаешь: в чем же тут дело?

– Не-а, мне по барабану.

– А дело в том, что я вчера видел рекламу Hyundai, – поясняет Алан, – и представляешь, название произносится «хендэй», а не «хендай», то есть не рифмуется с «хентай», а раз не рифмуется, тогда какой смысл?

– Однозначно.

– Поэтому с сегодняшнего дня я буду именовать твою машину «болт-забей». Рифма сохраняется. И название получше. Как минимум, живенько. Логично рассуждаю?

– Я думал, мы давно уже отбросили логику за ненадобностью.

– По-моему, надо пойти, – говорит Вэл.

– Куда?

– На премьеру «Диалогов вагины», – ухмыляется Вэл, показывая на приглашение.

– Нет уж, спасибо.

– Да бросьте. Помните его прошлогодний фильм? «Внемли мечте» или типа того. Очень смешной.

– Ненамеренно.

– Но смешной ведь, – настаивает Вэл. – Опять же, если учесть, как ничтожно мало времени у нас осталось, пора создавать архив воспоминаний.

– Я тебя умоляю, – говорит Алан. – Ты правда хочешь мучить себя фильмами Тайлера Мэсси всего за несколько месяцев до отъезда в киностолицу мира? Так и мозг ненароком отравишь.

Иногда слова вроде бы подходят по интонации и смыслу к соседним словам, пока не задумаешься над ними как следует.

– Погодите-ка, что?

Вэл косится на Алана, затем опускает взгляд в тарелку:

– Слушай, я знаю, мы договорились молчать об этом, и да, мне тоже грустно. Но я не собираюсь киснуть весь последний год школы.

– О чем это вы?

Алан сует в рот последний уголок пиццы:

– Будет плохо, но все кончится хорошо. Мир тесен и типа того.

– Это если нас примут, – добавляет Вэл.

– Нас примут. И где бы ни оказался Ной, до Лос-Анджелеса на самолете рукой подать.

– Если мы поступим.

Алан закатывает глаза:

– Вэл, не нагнетай. Ты рождена для УКЛА[21]. А что касается меня, стоит им увидеть мои «велосипедки» – я в шоколаде.

– УКЛА… – шепчу я и почему-то вспоминаю, как в восьмом классе моя тогдашняя подружка бросила меня через Фейсбук: маленький голубой квадратик с традиционными «было здорово, но…» и «не готова к серьезным отношениям» – и душа сразу провалилась в кишки. Как оказалось, весь тот год только я один проживал нашу общую историю.

– Ты чего?

Я смотрю на Вэл:

– А?

Алан кладет мне руку на плечо:

– Ной, я скажу как друг, ладно? Тебе надо выспаться. А то мешки под глазами, как у…

– Большие мешки, – перебивает Вэл.

– И ты слишком часто пересматриваешь то видео со стареющей в замедленной съемке теткой, которое мы нашли с тобой на Ютубе, – добавляет Алан.