Интервью с идеальной женщиной - Нина Харрингтон

Эмбер судорожно сглотнула воздух так громко, что Сэм резко развернулся посмотреть, что с ней.

– Примадонна? – в ужасе повторила девушка. – Ты считаешь, я веду себя как капризная примадонна? О, Сэм, ты и представить не можешь, как больно слышать от тебя такие слова! – Она отстранилась, когда он хотел взять ее за руку, и встала. – Ни за что бы не хотела стать примадонной.

Сэм пошел было за ней, но она развернулась к нему, крепко прижимая к груди руку со сжатым кулаком.

– Я думала, уж кто-кто, а ты понимаешь, почему я презираю само это слово. Они всегда называли ее так. Помнишь? «Прекраснейшая примадонна в музыкальном мире». Джулия Сван.

– Да. Конечно, помню. Твоя мама обычно смаковала это. Но я думал… – Сэм застонал, – думал, ты хотела, чтобы и твое имя красовалось на афишах. Ты упорно трудилась столько лет. Солировала. Разве это не естественно?

– Конечно, все это так. Я трудилась. Слишком усердно. Но ты все еще не понимаешь, не так ли? – Она пододвинулась к нему и схватила его за руку. – Это не то, что я хотела. Я люблю музыку. Это важно. – Она отпустила руку Сэма и отошла в сторону, и стояла, вглядываясь в океан. – Ты спрашивал, почему. Это не была работа. Это была я. – Ее голос слабел, словно бы ветер уносил ее слова в море. – Мне не нравилось, во что я превращаюсь, Сэм. И тур по Азии стал последней каплей. – Эмбер откинула голову назад, чтобы ветер охладил шею. – Когда мы добрались до Индии, я начала требовать то собственную гримерку, то тихий номер и белые подушки и всякий вздор вроде этого. Мои коллеги по туру говорили, что мы все просто слишком утомлены, но, когда добрались в Кералу и сделали перерыв на отдых, я поняла – организаторы концертов относятся ко мне настороженно, ожидая капризов и всего прочего.

Сэм заметил, что она закрыла глаза.

– А хуже всего, что жалобы и капризы не имели никакого отношения к музыке. Это все следствие напряжения перед выступлением и усталости от переездов. Моя страсть к музыке была захоронена где-то в пути под лавиной фотовспышек, пресс-конференций и нарядов. Я даже не заметила. И это было плохо. – Эмбер развернулась к нему вполоборота, смотрела и чувствовала, как глаза наполняются слезами. – Я превращалась в свою мать, и это убивало единственное, что я любила. Я в ужасе понимала, что становлюсь несчастной ожесточенной одинокой примадонной, какой была Джулия Сван. И тогда я решила порвать с концертами. Мне стало страшно превратиться в нее.

Глава 12

– Нет. – Сэм приобнял Эмбер за плечи и подвел обратно к лодке, чтобы она присела. – Этого бы никогда не случилось. Никогда. – Он не мог отвести взгляда от ее восхитительных глаз. – Я провел три дня, наблюдая, как ты общаешься со здешними девочками. Где ты этому научилась? Не у Джулии же Сван, и, конечно, ты никакая не примадонна.

– Я могу спросить тебя о том же. – Она улыбнулась ему в ответ, но глаза были грустны. – Девочки полюбили тебя. Но ты не понимаешь. Это уже случилось. А знаешь, что самое ужасное? В тот момент, когда я осознала, куда качусь, наконец-то поняла ее. После стольких лет я наконец поняла, что моя мать ненавидела не людей, а свою работу. Но она ничего другого не умела и срывалась на окружающих.

– Может быть, ты права. Но ты сама как поступила? Просто прервала тур?

– Почти. Нет. – Эмбер сверкнула глазами. – Моя подруга Парвати организовала ряд благотворительных концертов в маленьких городках и школьных залах в Керале и Гоа. До того времени я всегда отказывалась из-за занятости, но на этот раз в последнюю минуту их пианисту пришлось срочно вернуться в Нью-Йорк, и Парвати попросила меня заменить его. Что сказать? Индия оглушила меня. Я люблю здесь все. Жару, краски, все. Мы путешествовали с группой исполнителей на ситарах. Они невероятны, и у нас был лучший тур в жизни. А самый последний день стал откровением. Можешь себе представить, музыкальная труппа на каком-то трясущемся автобусе, объезжающем выбоины, по какой-то тьмутаракани едет в приют для девочек? – Эмбер вымученно улыбнулась. – Невозможно подготовиться к тому, что мы увидели здесь. То же происходило с моими друзьями. Мне кажется, я плакала каждую ночь. Работа была напряженная, но Парвати сотворила волшебство, и за короткое время мы получили настоящую музыкальную школу в этой деревне. Мы планировали провести две ночи в приюте, перед тем как вернуться. А остались на неделю! Можешь себе представить? Работая по всему штату, собрали достаточно денег, чтобы оплатить лечение в больнице для девочек, и еще осталось достаточно, чтобы обеспечить им ежедневное питание на целый месяц. Эти девочки… О, Сэм, эти чудные девочки… – Она остановилась и широко улыбнулась. – Ты не поверишь, как радостно мы жили. Волшебно. У них плохие условия, но они нашли счастье. Это бесценно. Я никогда не забуду этого.

– Я вижу, насколько это важно для тебя. Вот почему ты решила приехать на свадьбу Парвати?

Эмбер кивнула:

– Парвати хочет создать музыкальную школу, но нуждается в помощи, чтобы оплачивать преподавателей и содержать школу. Я предложила ей помощь на время ее медового месяца и до начала муссона. – Она замолчала, он затаил дыхание в ожидании продолжения. – Мне здесь было на удивление хорошо. Ты прав, когда говоришь, что здесь я кажусь тебе счастливее. До приезда сюда я понятия не имела, насколько мелкой и себялюбивой была. Эти девочки дали мне новое понимание жизни.

– Ты всю жизнь работала на свой успех, Эмбер. Минутку. Прошлым летом ты стала новым лицом колоссальной косметической компании. Как с этим?

Она поморщилась, ему показалось, он слышит, как она скрипнула зубами.

– Да, это было сложное решение. Мой агент увлекся идеей, и неожиданно все эти гламурные люди стали уговаривать меня, что я просто находка для их косметики. Но дело не в них и не в нем. Конечно, моей первой реакцией было посмеяться над предложением – чем не отличная шутка? Но они предложили мне головокружительную сумму. Страшно много. Безобразно много. И стоило этой цифре засесть в моей голове, как я уже ничего не в силах была с собой поделать. Продолжала думать о Парвати и о той работе, которую приходилось делать, чтобы собрать средства. И чем больше думала, тем больше понимала, что моя гордость оказывалась важнее, чем возможность для этих девочек получить уход и образование. От меня всего-то и требовалось сидеть в красивом платье, пока эксперты-визажисты, парикмахеры, осветители будут творить чудо. Нелепо упускать возможность сделать что-то замечательное ценой нескольких часов. Эгоистично. Меня бы совесть потом замучила. – Она радостно засмеялась. – Я не сомневалась, что пресса не упустит шанса попинать меня. Так и случилось. Ты и твои коллеги по цеху не слишком-то учтивы, и это расстраивало, но знаешь, игра стоила свеч! Если поставить на одну чашу весов жестокие комментарии музыкальных критиков и охотников за светскими сплетнями, а на другую – то, как растет новая школа на жалких руинах, которые были здесь прежде, школа перевесит.

– Почему ты молчала?

– А ты разве сам не понимаешь? Сэм, сколько лет ты общаешься с медийными лицами и теми, кого называют знаменитостями, берешь у них интервью? Много, правильно? И сколько раз ты высмеивал благотворительность, на которую они тратят время и деньги? Казалось, что плохого, если известный баскетболист проведет день в приюте, чтобы ободрить мальчиков. Или автор популярных книг пожертвует огромную сумму на программу ликвидации безграмотности. Но их тут же обвиняют в уходе от налогов, борьбе за дешевую популярность, огромном богатстве, наконец. – Она мотнула головой. – Это не для меня. Сэм, пойми, мне хотелось, чтобы этот проект остался частью моей личной жизни, подальше от СМИ и даже концертных залов. Это слишком личное, слишком значимое. Меньше всего я хочу, чтобы моя фотография с девочками появилась на обложке какого-нибудь журнала со сплетнями о знаменитостях да еще под кричащим заголовком. Если это случится, мне будет крайне неприятно.