Ленд-лиз. Дороги в Россию. Военные поставки США для СССР во Второй Мировой войне. 1941-1945 - Роберт Джонс

Субботний ланч прошел в расширенном составе: на нем присутствовали вице-президент, сенатор Том Коннелли из Комитета по международным отношениям, заместитель министра ВМС Джеймс Форрестол, советские и американские военные и морские атташе и другие. После этого Рузвельт вернулся в свой кабинет и вручил Молотову проект Второго протокола. В документе было указано, что в период с 1 июля 1942 по 30 июня 1943 г. Соединенные Штаты предлагают произвести для России 8 млн тонн различных грузов. В то же время президент дал понять, что на данный момент могут быть поставлены 4 млн 100 тыс. тонн34.

В воскресенье во второй половине дня Рузвельт и Гопкинс присутствовали на совещании с Комитетом начальников штабов. Президент надеялся сделать для Молотова более точное заявление относительно второго фронта. Он предложил, чтобы план «Болеро» (концентрация сил и средств к вторжению) начал осуществляться летом и продолжался столько, сколько позволят погодные условия. Вторжение через Ла-Манш означало бы сокращение военной помощи России, так как транспортные суда пришлось бы освободить для переброски войск и техники. Гопкинс считал, что с учетом того количества вооружений и боеприпасов, которые «Советы получили и использовали в этом году», и при данных им гарантиях открытия второго фронта в 1942 г. они не станут возражать против сокращения поставок. Как заметил Кинг, сокращение снабжения по Северному маршруту позволит получить дополнительные суда для концентрации сил и средств (в Англии) и «очень существенно снимет нагрузку» с британских ВМС, а также высвободит эсминцы для сопровождения конвоев на Атлантике. Рузвельт отправил Черчиллю телеграмму, где отмечал, что американский Комитет начальников штабов «в настоящее время работает над увеличением транспортировки в рамках «Болеро» за счет значительного сокращения поставок материалов в Россию, которые мы в любом случае не сможем произвести до 1943 г.». В отдельном меморандуме президент написал, как он планирует уменьшить общий тоннаж грузов в помощь России с целью высвободить суда для «Болеро». Гопкинс писал, что «в то же время президент был очень настойчив в том, чтобы готовые позиции были отправлены своевременно». Можно сказать, что Рузвельт предложил отправить все 1 млн 800 тыс. тонн грузов, куда входили самолеты, танки и артиллерийские орудия, однако сократил количество «грузов общего назначения» с 2 млн 300 тыс. до 700 тыс. тонн. Это позволило сэкономить места для отправки грузов в Англию 1 млн 600 тыс. тонн. В Советский Союз же было отправлено не 4 млн 100 тыс. тонн грузов, как обещано, а 2 млн 500 тыс. тонн35. Другими словами, Рузвельт заменил открытие второго фронта отправкой в Европу 1 млн 600 тыс. тонн грузов.

В 10.30 утра в понедельник 1 июня Литвинов, «господин Браун» (Молотов) и переводчик приехали в Белый дом для очередной встречи с Рузвельтом, Гопкинсом и еще одним переводчиком. На переговорах речь шла, помимо прочих вопросов, о воздушном мосте Аляска—Сибирь, однако единственное, что смог ответить Молотов, – это то, что он не знает, к какому решению пришли по этому вопросу в Кремле. Наконец, речь дошла и до проекта Второго протокола, и Рузвельт озвучил свою мысль о сокращении объемов поставок с 4 млн 100 тыс. тонн до 2 млн 500 тыс. тонн «с целью ускорить создание (второго) фронта». Гопкинс заверил Молотова, что «объемы поставок танков и боеприпасов не будут сокращены». Молотов, заикаясь от удивления, промямлил, что он должен «обсудить это предложение дома». Он выразил свою озабоченность по вопросу о недопоставках таких невоенных грузов, как металлы и железнодорожное оборудование, электростанции, станки и другие жизненно важные грузы, нехватка которых затронет советский тыл. Рузвельт возразил на это, что «корабли не могут находиться сразу в двух местах». Молотов парировал это замечанием, что «второй фронт будет сильнее, если первый фронт будет стойко держаться», и с сарказмом спросил, что произойдет, если русские урежут свои запросы, а второй фронт все равно не станет реальностью? Затем он еще более настойчиво спросил: «Каким будет ответ господина президента по поводу второго фронта?» Рузвельт ответил, что Соединенные Штаты «ожидают» его открытия и что это, наверное, произойдет скорее, если советская сторона позволит США «поставить больше судов для обслуживания Англии». Несмотря на этот обмен замечаниями на повышенных тонах, Молотов сердечно попрощался с принимающей стороной. По возвращении в Москву он сделал заявление в прессе. По мнению Гопкинса и Маршалла, заявление о том, что «было достигнуто полное взаимопонимание по вопросу настоятельной необходимости создания второго фронта в Европе в 1942 г.», было слишком сильным, однако Рузвельт настоял, чтобы оно было включено в заявление. Далее в заявлении Молотова говорилось, что «также обсуждались меры по увеличению и ускорению поставок военных материалов из Соединенных Штатов в Россию»36.

Период деятельности Государственного департамента во время работы над поставками по Первому протоколу заключило еще одно дипломатическое мероприятие, а именно заключение основного соглашения по ленд-лизу с Россией. 18 марта 1942 г. Гарри Хоукинс, начальник отдела по коммерческой политике и соглашениям Госдепартамента, внес рекомендацию заключить с Россией такое же соглашение по ленд-лизу, какое уже было заключено с Англией 23 февраля. Причины такого понимания ситуации отчасти лежали в следующем: во-первых, по состоянию на тот момент Россия уже была должна 2 млрд долларов по двум предыдущим контрактам. По сравнению с условиями, предоставленными Англии, это являлось «полной дискриминацией по отношению к СССР». Отказ от такого положения позволил бы избежать «обид с советской стороны, а также послужил бы дальнейшему укреплению наших отношений с СССР в общей вооруженной борьбе». Во-вторых, выплата «даже одного миллиарда… представляла бы собой очень тяжелое бремя в военное время с точки зрения платежеспособности России. Даже если они [русские] сумеют собрать достаточно товаров и золота для оплаты своих задолженностей, не в наших интересах было бы заставлять их поступать таким образом, поскольку товары и золото, отправленное сюда, не укрепят покупательную способность для американского экспорта в течение десятилетнего периода выплаты задолженностей». В результате стоимость американского экспорта в Россию уменьшилась бы до ничтожно малых величин. Это также затормозит и торговые связи между Россией и другими странами. Соглашение наподобие того, что было заключено с Англией, позволит «избежать такого развития ситуации, которое легло бы тяжелым бременем на торговые отношения, если не уничтожило бы их совсем, а также создало бы почву для отказа от выплаты долгов со всеми вытекающими отсюда последствиями – чувства неудовлетворенности и взаимных обвинений». В-третьих, в Советском Союзе, скорее всего, будут приветствовать заключение такого соглашения, в котором не будут выдвинуты условия немедленной оплаты, если есть возможность отложить ее. И наконец, оно «заставит советское правительство пойти на сотрудничество по экономическим вопросам теперь и в будущем на тех принципах, которые отстаиваем мы [США]»37.

Эта ясно выраженная мысль заставила по-новому зазвучать первоначально высказанную Рузвельтом концепцию, где, по его выражению, «следовало убрать старый дурацкий символ доллара». В формулировке всего основного соглашения было важно также обратить внимание на послевоенное положение с задолженностями в торговле, которое будет учитываться в послевоенном международном экономическом сотрудничестве. Халл надеялся, что Молотов, будучи народным комиссаром иностранных дел, мог бы заключить соглашение еще во время своего нахождения в Белом доме. Однако Литвинову пришлось отправлять текст в министерство иностранных дел, и соглашение было подписано только 11 июня. Но даже это стало рекордом для советско-американских переговоров. Возможно, на скорость как-то повлиял визит Молотова и обещание второго фронта. Основное соглашение с Советским Союзом отличалось от договора с Англией тем, что здесь делался акцент на том, что советская сторона принимает принципы Атлантической хартии. И это все, больше не было никаких существенных отличий. «Твердой решимости придерживаться условий… на которых [СССР]… принимает помощь, следует придерживаться на весь период оказания этой помощи» и до того момента, пока в будущем не станет ясным, что общие «условия и выгоды» послужат «дальнейшему укреплению и сохранению мира на земле»38.