Сир Доблестный - Дэйв Дункан

Бандита — "Предводитель". Показывай манеры Дредноуту или Великому Магистру, если так хочется. Но никогда не давай титулов мне. А теперь... — на некоторое время, он замолчал. — И Дюрандалю. Его мы чтим потому, что он самый лучший из нас. Никому другому. А теперь — усаживай в седло свою нежную молодую задницу, нам предстоит проехать через весь Шивиаль, прежде, чем мы найдем постель на ночь. Да, как только мы выдвинемся, я расскажу тебе все о твоем деле.

Мужчина закинул ногу в стремя, а затем снова остановился.

— Мне сказали, они звали тебя Варт. Кем ты желаешь быть теперь — Вартом или Доблестным?

— Варт будет уместнее. Змей, назови меня Доблестным, когда я вернусь с победой.

Мгновение, мужчина изучал его своими блестящими глазами.

— Ты можешь заслужить это уже на следующей неделе.

— Тогда, будешь звать меня Доблестным на следующей неделе, — сердито сказал мальчик и вскочил в седло. Он хотел, чтобы все они прекратили рассказывать ему об опасности и, наконец, перешли к делу!

***

Если в тот день они не проехали всего Шивиаля, то точно миновали большую его часть. Они скакали по дорогам на самых лучших лошадях, которых когда-либо встречал Доблестный. До этого путешествия он был куда более высокого мнения о своих навыках верховой езды. Но Змей был куда лучше. Примерно раз в час они меняли лошадей, забирая коней курьеров Короля — лучших скакунов во всем мире. По дороге, Змей посвятил юношу в план.

— Конечно, это риск, — подтвердил он. — Однако мне кажется, мы предусмотрели почти все.

Он не смог предугадать Траска.

Да, Доблестный ошибся. Он разбрасывал деньги в Трех Дорогах. Это было глупое ребячество. Именно такой промах мог предупредить их врагов о том, что он не тот, кем притворяется. Кроме того, ему не стоило говорить Изумруд про её роль приманки. Но он все еще мог сделать все правильно. Если бы не Траск. Этот боров был худшим из всех возможных стечений обстоятельств. И подобное невозможно было предсказать.

Он отлично помнил тот день в замке Фирнисс. Там, по дороге в уборные, Траск поклялся поквитаться с ним. Он собрал дюжину людей, чтобы те полюбовались на веселую картину. Публичные казни всегда собирали народ, а тут... никто прежде не видел, чтобы вора казнили столь изощренным способом. От шуточек отбоя не было.

Когда они добрались до места, кто-то загородил дорогу. Борода мужчины была седой, а лицо — покрыто морщинами. Но навершие клинка украшал кошачий глаз, а бриллиантовая звезда на камзоле говорила, что её владелец в почете у короля.

— Шутка не слишком хороша, маршал, — тихо сказал Винсент. — Развяжи мальчика. Я забираю его подальше от тебя.

Траск ответил градом ругательств. Тогда, Винсент положил руку на рукоять меча, и толпа стихла.

— Еще одно оскорбление — и ты заплатишь за это. А если ты заставишь меня обнажить оружие — то умрешь первым. Это я тебе обещаю.

Этого было достаточно. Вот что значило быть Клинком. Даже седобородым Клинком, вставшим лицом к лицу с десятком молодых вооруженных парней. Траск поклялся рассказать о происшествии барону. Который, в конце концов, явился самолично и двинулся за ними следом. Вплоть до самых ворот он тащился за Винсентом, крича:

— Арестовать его! Верховный судья здесь я! Это — восстание против мира короля! Я буду жаловаться в тайный совет!

Снова и снова. Он выглядел ничтожно со своими кривыми ногами и тонким голосом. Сир Винсент не обращал на него внимания и ни один человек не посмел вмешиваться в дела Клинка.

Все еще не в силах поверить в такой поворот своей судьбы, Ват Хеджбери, ученик менестреля, шагнул из ворот, сжимая в руках лютню, из-за которой чуть не погиб. В руках, все еще не прекращавших дрожать. Там, за воротами замка, их уже дожидался слуга Винсента, держащий под уздцы двух лошадей. Рыцарь отдал лютню своему человеку и втянул мальчика на собственную лошадь, хотя тот все еще вонял. Сказывалось ночное восхождение по канализации.

Прежде, чем Винсент успел пришпорить своего коня, со стороны зубчатых стен донесся голос Траска:

— Не мечтай, что так просто уйдешь, вор! Ты не сможешь вечно прятаться за этой старой развалюхой. В один прекрасный день, я поймаю тебя и воздам по заслугам.

Винсент взглянул на своего коня.

— Хочешь спуститься и повторить?

— Иди, пока можешь, старик. Мы спустим на тебя собак. И не удивляйся, когда твое серебро начнет пропадать, раз решил взять это отродье с собой. Настанет день и мы вытянем ему шею.

— Не будь так в этом уверен, — рявкнул Винсент, первый раз повысив голос. — Мальчики вырастают. Возможно, когда вы встретитесь в следующий раз, придет его очередь шутить.

Он пнул ногами бока лошади, и оба скакуна двинулись по дороге. В течение часа бандиты Траска гнались за ними, держась на расстоянии. Они выкрикивали угрозы и оскорбления.

***

Прежде, чем Ват Хеджбери смог заговорить, они умчались на лиги от Фирнисса. И он произнес лишь:

— Спасибо, сир.

Руки мальчика все еще тряслись. Старик не смотрел по сторонам.

— Ты принес мне больше удовольствия. Этот маленький эпизод доставил мне массу приятных мгновений. Давно я так не веселился. И ты заслужил этого.

Рыцарь не стал пояснять последние слова. В первом же имении Истфара его новый друг тщательно вымыл мальчишку и облачил его в новую одежду. Он приказал сжечь все старое и, возможно, даже то, что принадлежало ему самому. Именно там, вкушая еду рядом с мальчиком на скромной фермерской кухне, Винсент впервые произнес магическое название "Айронхолл".

— Ты необыкновенно ловкий, — говорил он. — И, наверняка, смелый. А еще — не обделен чувством справедливости. Из тебя вышел бы прекрасный Клинок на службе короля.

Будущий Доблестный рассмеялся, думая, что рыцарь шутит. Старик улыбнулся, зная, что юноша понимает его не верно.

— Овейн был твоим родственником?

— Нет, сир.

— У тебя вообще есть семья?

Варт затряс головой, жуя хлеб и запивая его холодным молоком.

— Сколько тебе?

— Почти тринадцать, господин.

— Почти может быть достаточно. Нам нужно отвезти тебя куда-то, где эти люди тебя не достанут. Барон — просто пустобрех, но вот Траск — чистая змеюка. Он помнит обиды. Некоторые — очень долго. Ты действительно всю жизнь хочешь быть менестрелем? Петь для богачей, протянув шляпу за серебряным пенни? Спать в стойлах, бродить в рваных сапогах