Суматоха в Белом доме - Кристофер Тейлор Бакли

– Можете выключить ваш магнитофон, Бэмфорд, – сказал я. – Кстати, мне отвратительны ваши уловки.

Неожиданно его голос стал напряженным и взволнованным.

– О чем вы говорите? Я не понимаю, что вы имеете в виду.

– Особенности вашей административной политики не имеют ко мне никакого отношения, – продолжал я. – Однако они могут повредить президенту.

С этими словами я отключился, в первый раз за день аккуратно опустив трубку.

Работать с первой леди одно удовольствие, и все же я как будто в полуотставке.

Из дневника. 9 сентября 1991 года

О перемене в моем положении было объявлено – официально – на другой день. Пресса отнеслась ко мне относительно гуманно. «Вашингтон пост» напечатала большой материал в разделе «Стиль» всего с одной мерзкой ложью, которую им скормили, вне всяких сомнений, Фетлок или Уитерс:

«У нас тут всем кажется, что с точки зрения возможностей интеллекта ему больше подходит Восточное крыло, – сообщил наш осведомленный источник из Белого дома».

В тот же вечер в баре «Обмен» я спросил Фили:

– Сколько лжи может проглотить один человек?

Фили хмыкнул.

– Ее добавляют в еду, которую подают персоналу.

Меня расстроила мысль о замечательных филиппинцах, которым придется отвечать на вопросы мерзкого Уитерса.

– Слава богу, с их стряпней теперь покончено.

– А я было подумал, что вы вошли во вкус, – сказал Фили.

Я ответил, что не нахожу в его словах ничего смешного.

– Да ладно вам. Расслабьтесь. Помните? «Это место может всех нас превратить в дерьмо».

– Помню.

Во время первого же разговора с первой леди мне стало ясно, что она искренне верит, будто я всегда мечтал о должности ее управляющего. И дело вовсе не в том, что я считал работу с миссис Такер понижением для себя. Мне миссис Такер нравилась – я даже был платонически влюблен в нее. Однако мне больно было думать, что мои недруги и ее использовали в своих интригах.

– Я очень обрадовалась, когда мне сказали, что вы хотите получить эту должность, Герб. Почему вы сами никогда не говорили об этом?

– Ну…

– Том никак не хотел отпускать вас. Он очень высокого о вас мнения.

Вот как. Они и президента втянули. Только этого недоставало.

– Да, – промямлил я, – вы сами знаете, как я отношусь к нему.

Она накрутила на палец прядь светлых волос.

– Если бы другие относились к нему так же, как вы, у него было бы меньше проблем. – Она рассмеялась. – Отдать Аризону!

– И Нью-Мексико, и Техас.

Мы хихикали, как школьницы. Да, с первой леди было приятно иметь дело.

Если не считать легких синеватых теней под глазами, она ничуть не изменилась за два с половиной года, проведенных в Вашингтоне. Тогда ей исполнилось всего тридцать шесть лет, и она была второй из самых молодых первых леди в истории США, а на мой взгляд, так и намного красивее миссис Кеннеди. Даже в наимоднейшем вечернем туалете она сохраняла какую-то деревенскую прелесть, полнокровную и яркую. Ее невозможно было представить больной. Наверное, из-за ямочек на щеках.

Вскоре после переезда в Вашингтон президент стал называть свою жену Флотусом цветущим. ФЛОТУС суть аббревиатура, которой пользовалась «авангардная» команда Белого дома, обозначая первую леди.[13](Президент был ПОТУС.[14]) Прозвище Флотус цветущий подхватили все сотрудники Белого дома. Естественно, я никак не содействовал этому, однако, если прозвища неизбежны, то ей досталось приятное. Не сравнить с моим – Тетушка Герберт.

Это случилось незадолго до того, как я пережил первый кризис в качестве управляющего делами миссис Такер.

Мистер Джером Вейнберг, известный голливудский импресарио и продюсер «Миннесоты», какое-то время пытался заполучить первую леди еще на один фильм. Мне приходилось видеть мистера Вейнберга на многих приемах, он был частым гостем в Белом доме. Я-то был уверен, что подобные предложения – дань голливудской вежливости, типа: «Детка, почему бы нам не сделать вместе еще один фильм?» Естественно, это даже не обсуждалось. Однако мистер Вейнберг оказался настойчивым человеком и чуть ли не каждую неделю присылал жене президента по сценарию. Иногда, подшучивая над мужем, она говорила, до чего ей хочется сказать «да». Ну, а президент, конечно же, нервничал.

В конце сентября, всего за месяц до визита принцессы Уэльской, первая леди сказала Морин Дауд из «Нью-Йорк таймс», что «серьезно подумывает», не поставить ли ей подпись под контрактом, который предлагает мистер Вейнберг, и не сняться ли в фильме под названием «Бейрут». Господи, что тут началось!

Один я не принял ее слова всерьез. Утром того дня, когда первая леди давала интервью, она призналась мне, что накануне вечером поссорилась с мужем. Думаю, ей просто хотелось показать ему, что он должен с ней считаться. Я не позволил себе лезть в их семейные дела, но, когда прочитал газету, подумал: «Вот, оказывается, на что она способна!»

Сразу же в мой адрес посыпались обвинения из-за поднятой в прессе шумихи. Опять начались пересуды. Мне позвонила журналистка Энн Деврой: «В Западном крыле поговаривают, что вы не справляетесь даже с работой в Восточном крыле. Ваши комментарии».

– Никаких комментариев, – ответил я.

Позвонил Ллеланд.

– Президент очень расстроен. Он хочет, чтобы она отказалась от своего заявления.

Пришлось ответить в том духе, что президенту лучше самому улаживать семейные конфликты. Актерская карьера – личное дело миссис Такер.

Через десять минут позвонил президент.

– Герб, у меня полмира в ж…е. А в кабинете одни истерички, если не считать алкоголика-индейца и вице-президента, которого приходится постоянно сплавлять в Микронезию. Мне только Голливуда не хватает.

Я ясно различал шелест газеты, пока он говорил.

– «Бейрут»! – прорычал он. Видно, в самом деле расстроился. Кричал он приблизительно пару минут. – Больше никаких интервью. Ни женским журналам, ни «Демократе тудэй»! Пригласите Вейнберга и скажите, пусть ищет другую актрису для своего проклятого фильма. Скажите, что больше ему не обедать на халяву в Белом доме, если не послушает вас.

– Я должен шантажировать мистера Вейнберга?

– Идиот! – Президент был вне себя. Никогда прежде он не позволял себе ничего подобного со мной. – Я хочу, чтобы вы уладили это дело.