Элвис жив - Николай Михайлович Романецкий

был на должной высоте. Миха, тряся хайрами, терзал семь струн рыбьего хвоста, все время сваливаясь на откровенное рубилово.

В общем, никакого мольто кочумато – все работали с полной нагрузкой.

Неудивительно, что и пипл в зале тоже завелся.

Наиболее отмороженные уже через десять минут вовсю слэмовали. Присутствующие в зале менты пока терпели – с ними Платон предварительно поработал. Некоторые из служителей порядка, попав под магию жесткого ритма, даже притоптывали каблуками форменных ботинок.

Зяма за звукорежиссерским пультом орудовал ползунками и клавишами.

Ну а Максим дополнял весь этот бардак соответствующим красочным световым спектаклем.

Поначалу он осмотрел с помощью театрального бинокля некоторые ряды, заполненные зрителями, но глаз ни за что не зацепился. Сплошная юнармия…

Нет, конечно, попадали в поле зрения и дамы среднего возраста. Возможно, притопали со своими чадами, дабы те не нарвались на неприятности. А может, и сами фанатели от «Бэдлама».

Как бы то ни было, а никого похожего на Лену он среди зрителей не обнаружил.

Когда бардак дошел до полного маразма, он надел наушники и включил лежащий рядом с пультом аудиоплеер.

Все равно слушать происходящее на сцене ему необязательно – настолько все привычно, неизменно и давно выучено наизусть. Руки сами проделывали необходимые манипуляции, а за мощностью световых потоков все равно следила давно отстроенная компьютерная программа.

Вот когда начнутся композиции, исполняемые на бис, придется следить за тем, что происходит на сцене, а пока…

Сначала он прослушал нежный голосок «Пеночки обыкновенной» – именно так сообщил сопровождающий запись голос дикторши.

Потом пришел черед «Соловья курского». От его рулад Максим чуть не прослезился. И окончательно решил, что после концерта обязательно смотается в гости к Лене. Вряд ли она куда-нибудь переехала со старой квартиры. Иначе бы ему непременно сообщили. Тот же Леха Севас.

Поедет обязательно. Если только она сама к нему не подойдет. А если и подойдет, то тем более поедет.

Хотя если она придет на концерт с каким-нибудь мужиком…

Вот ведь хрень, а в самом деле – есть у нее мужик или нет? Ведь то, что она замуж не вышла, как сказал Севас, совсем не означает, что у нее нет мужика. Сколько людей в наше время живут в гражданском браке! Официально семьи нет, но практически есть. И это, в принципе, нормально. Есть, конечно, такие, кто предпочитает одиночество. Вот он, к примеру. Но таких крайне мало. Впрочем, кабы она была в гражданском браке, Леха вряд ли стал бы говорить, что надо позвонить…

А вообще, Француз, какое тебе дело? Это ее жизнь. Ну не пришла на концерт, и что? Ну пришла туда с мужиком, и что? Кой тебе-то хрен до этого? Только потому, что когда-то миловались? Ты сам по себе, она сама по себе. Такова сермяжная правда вашей жизни…

Тимоха прошелся длинной-длинной дробью по всей своей кухне и размашистым жестом выбросил якобы сломавшиеся палочки себе за спину.

Значит, закончилась «Энергия света», завершающая композиция запланированной на сегодняшний вечер программы. Сквозь звучащие из наушников птичьи голоса прорвались бешеные аплодисменты, а пол под ногами задрожал от ритмичного топота зрительских ног.

Максим выключил плеер и тут же почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд. Но теперь было уже не до изучения зрительного зала – дальше надо было работать экспромтом. Если на него смотрит Лена, все равно скоро подойдет.

Обычно Вовец исполняет на бис три композиции. Какие именно – заранее не обговаривалось, в зависимости от настроения зала. Каждая композиция длится около пяти минут. Значит, через пятнадцать… ну ладно, двадцать… минут она и подойдет. 

* * *

Никто к нему не подошел. Ни через пятнадцать, ни через двадцать минут.

И ни к какой Лене он после концерта не отправился.

Бросить своих на поле боя, как говорится, рука не поднялась.

Когда выступление завершилось, перетаскивали аппаратуру в накед. Естественно, между делом тяпнули по граммульке. Тут даже Платон никогда худого слова не говорил. Сделал дело – гуляй смело…

Потом за кулисы явились местные организаторы, и с ними тяпнули еще по граммульке. А потом вся кодла оседлала подогнанные к концертному залу машины и вовсе перебралась в гостиницу, в люкс Талесникова, чтобы продолжить сейшн. Правда, сначала пришлось вырывать Вовца из толпы фанаток, но тут спасибо ментам – помогли. Оторвавшись от фанаток, по дороге заехали в супермаркет, затарились по полной программе – и выпивкой, и закусоном, и гидроколбасой.

Платон произнес поздравительные речи и дежурно поблагодарил коллектив, вызвав жидкие аплодисменты. Потом предположил, что и завтрашний концерт окажется не менее успешным. Тут поаплодировали крепче и трижды сплюнули через левое плечо.

Все как всегда и никаких сюрпризов.

Потом пошли ответные тосты.

Местные, похоже, со всеми форс-мажорными обстоятельствами изрядно перенервничали, потому что довольно быстро надрались. Но удар держали стойко. Такая работа…

Максим сидел в уголке люкса, в одном из притащенных из собственного номера кресел, и наблюдал, как Вовец и Тимоха нюхают кокос.

Тимоха выложил на стеклянный столик четыре новые жирные «дороги». Сделал Вовцу приглашающий жест. Однако тот вдруг заартачился:

– Не буду больше.

– Почему? – удивился Тимоха.

– Не могу. У меня уже подбородок дергается, вон! – Вовец выпятил вперед челюсть.

Он не врал – нижняя часть его физиономии и вправду мелко дрожала, как будто хозяин то ли собирался разрыдаться, то ли изо всех сил сдерживал подступавшую зевоту.

– Ты что, не настоящий рок-н-ролльщик? – сказал Тимоха, явно стараясь добиться своего.

– Нат… нарст… насто… ящий… – Вовец уже с трудом справлялся с собственным языком.

Барабанщик выкатил на вокалиста безумные уже глаза и решительно рявкнул:

– Тогда долби!

Самое время было оставить Вовца в покое, и Максим уже собирался осадить Тимоху. Но не успел – к нему подсела молодая местная журналистка, только что закончившая интервью с Платоном. В руках у нее был древний кассетный диктофон.

– Добрый вечер! Меня зовут Катя.

Журналистка была вполне ничего себе, с короткой стрижкой, в желтом топе и коричневой, непоправимо короткой мини-юбке. Правда, количество лака на волосах зашкаливало.

Но видывали мы и таких телочек…

– А меня Максим, – представился тот.

Ему в своей жизни не раз приходилось давать интервью, так что дело было привычное.

– Кто же у нас не знает Француза! – воскликнула журналистка. – Вы – гордость нашего города. Про вас даже на сайте администрации есть упоминание. В разделе «Знаменитые южноморцы».

Она изо всех сил пыталась скрыть волнение. Максим, с трудом пряча улыбку, наблюдал, как она теребит край юбки, будто пытается очистить ткань от невидимой грязи; как неуверенно манипулирует диктофоном, время от времени