Чистый огонь - Вадим Арчер

"Ди-и-ниль, Ди-и-ниль…”

Безумие какое-то. Мысли понемногу начали возвращаться к нему, но не уходили далеко от огненной кобылицы. Значит, Гримальдус послал ее сюда, чтобы она привезла к нему выпускника академии. Эрвин пытался угадать, кто же из его сверстников поскачет на ней. Кто из них заглянет в эти нежно-зеленые глаза, кто взвесит на ладонях облако ее белой гривы, обнимет горделивую шею? Под кем зазвенят серебряные бокальчики ее копыт?

Леантус? Сильверин? Или Гинс, его сосед по комнате?

Только бы не Сартас.

Если бы только его не выгнали из академии… Вдруг выбор этого архонта пал бы на него? Могло случиться и такое. Могло бы и ему так невероятно, немыслимо повезти. Если бы только его не выгнали… Эрвин рывком сел на кровати, обхватил голову руками. Было невыносимо думать, что и у него мог бы оказаться шанс, потерянный теперь навсегда. Нужно было немедленно что-то сделать, не сидеть же так.

Уехать, поскорее уехать отсюда. Забыть, что на свете есть какие-то академии, что в небе летают какие-то белые лары… есть же другая жизнь, где никогда ни о чем таком и не слышали. Живут же люди этой жизнью – почему бы и ему не жить? Все, все забыть.

Время до следующего утра тянулось невероятно долго. Чуть свет Эрвин побежал в порт, а затем на стоянку караванов, разыскивая транспорт, который как можно быстрее увезет его отсюда. На стоянке ему указали готовый к выходу караван, идущий коротким путем до Кейтангура, вниз по течению реки. Эрвин побежал к хозяину каравана и договорился о месте. Однако караван не мог ждать, пока новый пассажир соберется в путь, и они с хозяином условились, что Эрвин догонит подводы на первой стоянке.

Со стоянки Эрвин забежал к Тирсе и наскоро попрощался с ней, затем рассчитался в гостинице, поручив буфетчику попрощаться за него с Армандасом. Других дел у него не было, и он отправился догонять караван.

Дорога шла сквозь разреженный лес вдоль берега реки, то приближаясь к самой воде, то удаляясь от нее. По воде сновали рыбацкие лодки, которых становилось все меньше по мере того, как Эрвин уходил от города. Затем последние из них исчезли, дорога вынырнула из леса и бурой полосой потянулась по кустарниковой равнине.

К обеду Эрвин догнал караван, вставший на берегу реки на короткую дневную стоянку, и присоединился к нему. Со стоянки он поехал, сидя на подводе и прислонившись спиной к тюкам с товаром. Солнце припекало, Дика за пазухой спала крепким сном, а Эрвин смотрел на равнину невидящим взглядом, рассеянно прислушиваясь к скрипу колес, пронзительно взвизгивающих на каждой колдобине. Он так устал от бессонной ночи и беспокойного дня, что не мог думать ни о чем, даже о белой ларе.

Постепенно его голова склонилась на тюк, и он задремал. Скрип тележных колес – противный, визгливый – продолжал преследовать его даже во сне. Вот маленький негодяй! Эрвину начало сниться, как он сочиняет заклинание и извлекает этот скрип из тележных осей сюда, на тюк. Скрип уселся перед самым его носом и нахально глянул на него.

– Шел бы ты отсюда, – предложил ему Эрвин.

– Это еще зачем? – удивился скрип.

– Ну и надоел же ты мне! – вздохнул Эрвин. – До кошмариков.

– До каких? – полюбопытствовал скрип.

– Вон до этих. – Эрвин указал вверх, где немедленно появилась стая кошмариков и начала кружить над ними.

– Я такой, – с гордостью в голосе ответил скрип. – Я надоедливый.

– А раз надоедливый, топай отсюда, – вяло пробурчал Эрвин. – Надоедай в другом месте.

– И куда я отсюда пойду?

– Да хоть туда. – Эрвин кивнул на старое дуплистое дерево, мимо которого проезжала подвода.

– Ну ты даешь! – изумился скрип. – Я же тележный скрип, а это дерево, понял?

– Ничего, поживешь древесным. Древесным как-то изящнее, и к тому же на природе…

– Ты думаешь? – Скрип заинтересованно уставился на дерево. – Можно попробовать.

Он соскочил с телеги и засеменил к дереву. Там он вошел в ствол и исчез.

Колесо подскочило на ухабе, подбросив тюк, а с ним и голову Эрвина. Эрвин разлепил сонные глаза и уставился на мелькающие перед ними кусты – приснится же такое!

Он прислушался. Еще прислушался. Телега катила по тряской дороге совершенно беззвучно. Он приподнялся и глянул назад на дорогу, где на обочине еще виднелось старое дуплистое дерево. “Ничего, поживет древесным”, – решил Эрвин, снова укладывая голову на тюк. Древесным все-таки изящнее, и к тому же на природе.

* * *

Караван продвигался вдоль берега реки. Дорога благотворно подействовала на смятенные чувства Эрвина. Мерно стучали конские копыта, телегу потряхивало на неровностях колеи, в такт движению раскачивались тюки. Неспешно двигались люди и лошади, сберегая запас сил на долгий путь, медленно проползали назад придорожные деревья и травы. На окружающий мир спустилась обволакивающая, сонная тишина, в которой уютно было ни о чем не думать, отдавшись этому неторопливому движению, ведущему неизвестно куда и откуда.

При желании можно было вспомнить, что караван идет из Дангалора в Кейтангур, но Эрвину не хотелось вспоминать. Были только эта дорога, неспешное цоканье копыт и редкие возгласы погонщиков, сладкий травяной запах равнины и влажный, болотный – речной воды. Сам себе он казался одинокой, затерянной в мире точкой, для которой не существовало ничего, кроме того, что было доступно его ощущениям. Пестрые улицы Дангалора, маленькая гостиница, Тирса и Армандас, белая лара – все это, еще недавно бывшее его жизнью, казалось далеким, полузабытым сном.

Приснилось? Но за его пазухой дремала свернувшаяся клубочком Дика. Ее присутствие говорило о реальности прошлого. Значит, там, за горизонтом, оставались Тирса и Армандас, которых наверняка огорчит его внезапный отъезд. Ничего, они забудут. У них останутся дела, которые нужно делать, жизнь, которую нужно жить. Он ненадолго вошел в нее и ушел из нее, оставив след, может быть даже хороший. А разлуки – они заживают, так же как и раны. Остается только небольшой рубец на память.

Когда стемнело, караван встал на ночевку. Лошадей выпрягли пастись, загорелись костры, закопошились люди, готовя ужин и ночлег. Эрвин выпустил Дику погулять и уселся на берегу реки, глядя на тихую черную воду, в которой отражались звезды. Наверное, нужно было помочь у костра, но сегодня он был не в состоянии этого делать.

Поужинав, он улегся спать прямо на траву – у него не было ничего для дороги. Ночь выдалась теплая и сухая, словно она решила пощадить бездомного путника, пустившегося в странствия неприспособленным. Словно она надумала побыть доброй – для начала.

В последующие дни Эрвин втянулся в дорожную жизнь. Вместе с остальными попутчиками он собирал дрова и разводил костры на стоянках, мыл посуду и перекладывал расползшиеся тюки, ехал на подводе или шел рядом, чтобы размять затекшие от сидения ноги. Но остальные ехали куда-то, а он – никуда. У них были какие-то цели и в начале, и в конце пути, а дорога была всего лишь связующей нитью между ними. У Эрвина не было ничего, только эта дорога.