Битва за Францию - Ирина Даневская

Услышав такой ультиматум, Джон тут же упал к ногам возлюбленной и принялся уверять её в своей всепоглощающей любви. Но Элен было не так-то легко сбить с толку.

— Я говорю вам не о любви, а о браке, — твёрдо сказала она. — В наши чувства я верю, как в Бога! И если сомневаюсь в чём-либо, то только в вашей честности.

Виконт посмотрел на неё как затравленный зверь. Он уже успел повидаться с леди Френсис, которая на его предложение мирно разойтись, ответила язвительным отказом.

— Ну, уж нет! — заявила она. — После вашей подлой измены, я хотела только одного — окончить свои дни в монастыре, на что мои родители не согласились. Статус замужней дамы даёт мне возможность самой распоряжаться своей жизнью, что я охотно и делаю. В монастырь я уже не пойду и буду брать пример с вас, живя в своё удовольствие.

— Да с чего вы взяли, что наш брак действителен? — возмутился Джон.

Френсис расхохоталась ещё громче.

— Если бы это было не так, то вас, мой дорогой муж, здесь бы не было, не так ли?

И, заметив его растерянность, добавила:

— Не волнуйтесь, милорд, наша супружеская жизнь не потребует от вас никаких усилий, хотя, возможно, однажды Небо благословит наш союз рождением ребёнка. Должна же я передать по наследству то имя, которое ношу!

Джон ушёл, громко удивляясь тому, что могло превратить в такую фурию ту нежную Френсис, которую он когда-то так любил...

Беседа с отцом своей жены — лордом Коком, тоже не дала никаких результатов. Тот, правда, пригрозил спустить зятя с лестницы, но на развод не согласился, «не желая осквернять доброе имя своей дочери», и тут же потребовал у Джона денег на её содержание. Чтобы не допустить скандала и разглашения брака, виконт согласился уплатить требуемую сумму и покинул негостеприимный дом в ещё большем отчаянии.

Сейчас же, глядя в глаза Элениты, полные слёз и обиды, Джон не смог себя заставить рассказать ей всю правду о своей глупой женитьбе и не нашёл ничего лучше, как всю вину свалить на брата.

— Джордж решительно настроен против нашего союза, — сказал он, пряча глаза. — Я думаю, мне удастся его переубедить, но на это нужно время. Ты понимаешь, ангел мой?

— Понимаю, — упавшим голосом проговорила Эленита. — Но почему? Герцог всегда был так добр ко мне...

— Джордж и сейчас к тебе прекрасно относится, — ответил Джон, который вновь обрёл всегдашнюю уверенность, заметив, что его ложь принимают за чистую монету. — Так прекрасно, что я начинаю ревновать, слушая те комплименты, которыми он тебя осыпает. Но одно дело восхищаться красивой женщиной, и совсем другое — принять её в свою семью. Нужно набраться терпения, моя любимая, и всё уладится.

Элен согласно кивала головой, слушая его утешения, но внутри у неё всё кипело против такой несправедливости. Она уже решила навестить Бэкинема и высказать ему в лицо, всё, что о нём думала, но, поразмыслив, решила не торопить события. Эленита понимала, что если министр решительно настроен против её брака с Джоном, то, поссорившись с ним, она только укрепит его намерение и дальше вредить их счастью. К тому же Бэкингем был могущественнейшим человеком в Англии, а она была всего лишь чужестранкой, на которую косо смотрел король, ревнуя к её дружбе с королевой.

Итак, запрятав обиду поглубже, баронесса решила присмотреться к поведению министра, и, нащупав его слабые струны, сыграть на них свою партию.

Вскоре, баронессе представилась такая возможность, точнее, её предоставил Элените сам Бэкингем, которому вдруг вздумалось сделать свою жену, сестру и мать фрейлинами Её Величества. Генриетту эта просьба застала врасплох, и она, как ни старалась, не смогла придумать причины отказа. Сестра и жена герцога обладали привлекательной внешностью и хорошими манерами, но его мать действительно была невыносимой особой, и королеве стоило больших усилий выносить её присутствие. Но странное дело, объектом жгучей ненависти Генриетты стала не она, а мягкая и терпеливая Кэтрин, герцогиня Бэкингемская.

— Я больше не могу видеть эту леди! — однажды вспылила Генриетта.

— Но, Ваше Величество, — удивлённо заметила Эленита, — миледи не лучше и не хуже любой придворной дамы, включая и Люси Карлейль[59], разве что умней её.

— Да, но она умудряется говорить о своём супруге двадцать четыре часа в сутки, превознося его до небес! Если верить герцогине, то не существует в мире более заботливого отца и мужа и такого... великолепного любовника!

Элен затряслась от смеха.

— Быть может, так оно и есть? — осторожно спросила она. — Я знаю, до сих пор отношения между супругами оставляли желать лучшего. Но у герцога ещё нет наследника. Может, это и заставило его наконец образумиться и обратить своё внимание на прелести собственной жены?

— Может быть, — раздосадованно заметила Генриетта. — Меня это мало волнует. Но меня очень заботит то, что герцогиня Бэкингемская теперь моя фрейлина! Ха! Ну, ничего, я ещё рассчитаюсь с милордом Бэкингемом за такое унижение.

— Ваше Величество, — ужаснулась Элен, — неужели герцог действительно посмел диктовать вам свою волю?

— Ещё хуже! Он обратился ко мне с покорнейшей просьбой. Лицемер! Он же знает, что я терпеть не могу эту особу, и всё же имел наглость просить меня об этом.

Бедная баронесса не знала, что и подумать. Выходило, что Генриетта не смогла отказать министру и теперь злилась на него из-за своей собственной уступчивости. К тому же она, сколько ни старалась, не смогла понять, чем же леди Кэтрин так провинилась перед королевой.

Выбрав момент, Эленита всё же решила убедить Бэкингема изменить своё решение. Прибыв в Йорк-Хаус, она обратилась к Патрику Роджерсону с просьбой устроить ей свидание с министром, «если только он не слишком занят». Секретарь, который конечно же знал об амурах баронессы и Джона Вилльерса, выразил полную готовность услужить прекрасной даме. Он провёл её в приёмную, где было, как всегда, полно посетителей, и попросил немного обождать. Сам же пошёл прямиком в герцогский кабинет, чтобы доложить о баронессе.

Бэкингем принимал лорда Коттингтона. Герцог всё же добился у короля приказа секретарю покинуть двор, и тот, сразу же догадавшись, кому он обязан своей опалой, явился к министру, рассчитывая добиться прощения.

— Всё это сплошное недоразумение, милорд, — уверял он Бэкингема. — Я бы никогда не посмел преграждать вам дорогу к королю, но Его Величество сам изъявил желание побыть в одиночестве...

— Сударь, — произнёс Бэкингем, кусая губы. — Я отвечу вам совершенно откровенно: я не могу не только верить вам, но и ладить с вами. И будьте уверены — я навсегда останусь вашим открытым врагом. Поэтому уезжайте в своё поместье и больше не показывайтесь мне на глаза.