Седьмое таинство - Дэвид Хьюсон

Тереза недовольно сморщила нос.

— Ну, это слишком буквально. А что, если этот шип торчал неподвижно, скажем, из стены, а человека на него просто насадили?

Прабакаран захотелось кричать.

— Но это же нелепо, — в конце концов произнесла агент. — Это ни в какие рамки не укладывается…

На лице Терезы были написаны неудовольствие и даже раздражение. Роза почувствовала, что начинается мигрень, головная боль силой в десять баллов.

— Боже мой! — Она получила настоящий шок от собственной неспособности понять, какие именно мыслительные процессы способны помочь соединить два отдельных обрывка информации в одно целое. — Браманте же на бойне работал!

— Вот именно. Если подумать, превосходное место, чтобы убивать людей, — улыбнулась Тереза. — Полно острых шипов и крюков. А теперь — в качестве благодарности за полученную информацию — хотите, я уговорю взять вас обратно в группу? Или не хотите?

Двадцать минут спустя ничем не примечательный синий «фиат»-универсал стремительно мчался вдоль разваливающихся бетонных фасадов киностудии «Чинечитта» направляясь в невзрачный новый пригородный район Ананьина. Вел Перони. Тереза и ее ближайший помощник, Сильвио ди Капуа, сидели сзади и выглядели как двое пятилетних малышей, едущих на детский утренник, правда, на утренник, куда их никто не приглашал. У детективов не было никаких бумаг, гарантирующих доступ на бойню, где работал Джорджио Браманте. Бумаги требуют времени, подготовки… А полицейские рассчитывали обойти как то, так и другое. Как-нибудь.

Коста посмотрел направо. Чуть больше километра от его дома. Когда они с Эмили сегодня утром покидали жилище на бывшей ферме, то надеялись провести в городе приятный и спокойный день с друзьями. И тут свалились проблемы, связанные с работой. И теперь Ник не имел представления, когда вернется домой или снова увидит Дикон. У него нашлось несколько минут, чтобы позвонить ей перед отъездом на бойню. Невеста уже находилась в машине, которая, как и обещал Мессина, везла ее в Орвьето, и оставалось всего несколько минут езды до виллы, принадлежащей Мессине-старшему. Эмили была немного не в себе, но подчинилась распоряжению на некоторое время уехать из города. Рафаэла Арканджело, по ее собственным словам, думала так же. Интересно, спросил себя Коста, а Фальконе нашел время с ней поговорить или нет?

Ник смотрел на ровные, совершенно плоские участки современного предместья, мелькавшие за окном. Вопрос о состоянии Эмили он не поднимал. Не знал, как это сделать. Не станешь ведь звонить ей из полицейского штабного автобуса, стоящего возле церкви, битком набитой следователями и криминалистами, сводящими воедино детали убийства. Ладно, займемся этим потом.

Сзади похлопали по плечу.

— Они режут лошадей прямо у нас под носом, — заявил Капуа со своим обычным тактом. — Могу поспорить, вы про это и не слыхали.

— Поскольку я вегетарианец, — заметил Коста, — не думаю, чтобы это меня касалось. А вы, плотоядные, что по этому поводу думаете?

— По поводу конины? — переспросил Перони, махнув рукой в сторону окна. — Варварство. Коровы, свиньи, бараны — их для того и разводят. Но лошади… тут что-то не так. Неправильно это.

— Согласна, — поддержала Тереза.

Сильвио молчал до тех пор, пока звук, в котором Коста распознал тычок под ребра, не побудил высказаться и его.

— Я, наверное, лет сто не ел конины, — пожаловался Капуа. — В наше время ее нигде и не найти. Но все равно, лошадь-то уже мертвая, разве нет?

Тереза звучно шлепнула его ладонью по плечу.

— Если бы люди не покупали конину, то не стали бы и забивать лошадей, чтоб ты потом их жрал, идиот!

— В таком случае не стали бы их и разводить, не так ли? Ну за исключением пони, для детей богатеньких. К тому же, — помощник патанатома указал на участки будущей застройки, мелькавшие за окном, — я что-то не вижу тут подходящего для них рынка. Стало быть, вместо того чтобы быть мертвыми, они просто не родятся. Вы полагаете, так будет лучше?

Некоторое время после этого все молчали. Потом Перони снова пробормотал «Варварство» и направил машину к небольшому застраивающемуся участку. Джанни медленно ехал, пока не увидел нужный номер дома. «Фиат» встал у огромных железных ворот, за которыми скрывалось невзрачное низкое здание, по виду фабрично-заводское, такие можно видеть повсюду. На воротах висела табличка «Кальви». Просто фамилия владельца. Ни намека на то, что внутри. Забойщики лошадей не слишком афишировали род своей деятельности.

Группа вылезла из машины. Перони нажал на кнопку звонка.

— Какое на этой бойне расписание работы, как ты думаешь? — спросила Тереза. — Я что хочу сказать… сама-то понятия не имею, как они работают. Никогда не сталкивалась с людьми, которые занимаются подобными вещами.

Тут Лупо замолкла. Из боковой двери здания появился пожилой коротышка и прихрамывающей трусцой, явственно свидетельствующей о неполадках с тазобедренным суставом, зашаркал в их сторону.

Он остановился перед воротами и подозрительно уставился на полицейских сквозь железные прутья решетки. Коста показал ему свое удостоверение и спросил:

— Кальви?

Коротышки с густыми моржовыми усами был одет в толстую брезентовую куртку. Грязную.

— Он самый. По поводу Джорджио, я полагаю.

— С чего вы взяли?

Тот вздохнул и отомкнул замок на воротах. Мощный тяжелый механизм. Без ключа внутрь не попадешь. Ни за что не попадешь, особенно если с вами увязался не слишком уверенный в себе приятель.

— Да утром звонили из полиции, из отдела надзора за условно-досрочно освобожденными. Я ничего не понял. Освободили его или нет? Если нет, так и скажите. Так как?

— Вы новости по телевизору не видели? — спросил Коста.

Мрачные обстоятельства смерти Тони Ла Марки уже стали достоянием сводок теленовостей. Нику даже думать не хотелось о том, какие кошмарные подробности, высосанные из пальца, выльются завтра на страницы газет. Но квестура свое дело знает туго. Имя Джорджио Браманте в качестве основного подозреваемого репортерам все же подсунули. Учитывая не остывшую еще память о его предыдущем деле, нынешняя история имела все признаки того, что СМИ просто обожают. И Коста не мог не задаться вопросом, понимал ли это Бруно Мессина, когда зазвал к себе нескольких теле- и газетных репортеров, своих приятелей, желая немного оживить обстановку. Четырнадцать лет назад все симпатии были на одной стороне — все сочувствовали Браманте и, косвенно; выпертому со службы отцу Мессины. Если теперь это дело раздуют — а это уже казалось неизбежным, — Мессина-младший как опытный политический игрок обеспечит делу нужный ему финал.

— С Джорджио что-то случилось? — Кальви внезапно обеспокоился. — Вот незадача! Бедняге и так здорово досталось. Попал в тюрягу за то, чего никогда не делал. Невероятное невезение!