Спартак. Бунт непокорных - Макс Галло

По каменному полу атрия застучали первые капли дождя.

Крикс, Эномай, Виндекс, Курий и Иаир не шевелились.

— Нам нужны города, — повторил Крикс и посмотрел на небо.

— Сначала нужно победить, — сказал Спартак, поднимаясь.

Он потряс кулаком.

— Армия — это кулак, пальцы сжаты, готовы вместе нанести удар.

Он сделал несколько шагов к галерее. Аполлония стояла там, прислонившись к колонне.

— Без пальцев нет и кулака! — сказал Крикс. — Вот и дождь. Завтра наступит холод. Если мы не захватим города, то умрем с голода.

— Сначала нужно победить, — сказал Спартак и вышел из атрия.

— Возьми себе комнату хозяина, — сказал Крикс, смеясь. — Ты ведь наш консул!

— Победить! — повторил Спартак.

Аполлония вошла в комнату вслед за ним, обняла и стала раздевать. Он лег на мраморный пол и вздрогнул от холода.

Он лежал, раскинув руки. Аполлония сидела сверху и шептала, что он должен следовать за Дионисом, что если не исполнит волю богов, то будет побежден, повержен на землю. Его ладонь начала скользить по мрамору, ища оружие.

Меч лежал справа от него, копье — слева.

Спартак сжал их и больше не выпускал.

Лишь после этого он целиком отдался игре, в которую вовлекла его Аполлония.

Позы людей, смотревших на огни в долине, выдавали в них сильных мира сего.

Одним из них был претор Публий Вариний. Скрестив на груди руки, он стоял впереди всех на краю земляного вала, окружавшего кумский акрополь. Отсюда была видна вся долина — до Вольтурно на севере и до Везувия на юге.

Иногда претор поднимал голову, чтобы проследить взглядом за птицами, прилетевшими с моря, с островов. Привлеченные запахом смерти, они летели в глубь материка, чтобы желтыми и черными клювами рвать трупы римских граждан, уничтоженных взбесившимся стадом — пастухами, беглыми гладиаторами, рабами-варварами. Среди убитых был претор Клавдий Глабр, его нашли распятым посреди разоренного лагеря, заваленного телами сотен солдат, которых зарезали во сне.

Вариний, вытянув руку, медленно провел ею вдоль горизонта между Капуей и Нолой, розовеющими в лучах закатного солнца. Там пылали огни, сливаясь в один огромный костер. Дым затягивал небо, опережая и предвещая ночь.

— Они жгут поля, ячмень и пшеницу, — сказал Публий Вариний. — Этим крысам нужно вспороть живот!

Нетерпеливо откинув полы плаща, он повернулся к стоявшим позади.

— Крысы быстро размножаются, — негромко сказал он. — У них бывает по десять, двадцать детенышей. Рабы из той же породы. Если оставить в живых беглеца, вокруг него соберется толпа таких же, как он. Помните восстание на Сицилии? Пришлось убить миллион рабов, чтобы на острове снова восторжествовали закон и порядок.

Вариний остановился, переводя дыхание.

— Риму нужен хлеб. Народу нужен хлеб. Мы не позволим крысам бросить вызов Риму.

Он яростно топнул ногой.

— Мы здесь, чтобы раздавить их.

Шагая вдоль земляного вала, Публий Вариний отдавал приказы. Он смотрел то на волны, бившиеся о пирс и стены крепости, то на долину, освещенную заревом пожара.

Претор велел легату Фурию на рассвете следующего дня взять на себя командование армией в две тысячи человек и уничтожить мятежников.

Фурий, молодой человек хрупкого телосложения, вышел вперед. Выслушав Вариния, он с поклоном удалился. Вскоре его голос раздался у подножия вала, где за пределами укрепленного города раскинулся римский лагерь. Зазвучали трубы, созывая центурионов, которые должны готовиться к походу на Нолу и Капую.

— Я хочу, чтобы долину очистили от сброда, — сказал Публий Вариний.

Он велел претору Коссинию на следующий день с наступлением ночи последовать за центуриями Фурия и схватить всех, кому удастся бежать от легата.

— Я хочу, чтобы эта долина стала могилой для рабов. Чтобы поймали всех, кто не ушел со своими хозяевами. Все глаза, видевшие восстание, должны быть выколоты, а языки, которые могут о нем рассказать, — вырваны!

Претор Коссиний, тучный человек с пальцами, унизанными перстнями, изумился.

— Но ведь достаточно просто перерезать всем горло! Скажи, Вариний, ты хочешь, чтобы их передавили, как крыс, или…

Публий Вариний перебил его и стал расхаживать вдоль земляного вала.

— Нескольких нужно оставить в живых, — ответил он, — но без языка, без глаз и рук. Их изуродованные тела станут единственным напоминанием о восстании.

Он указал на небо, красное от пожара, на охваченные огнем Нолу и Капую.

— От этих городов ничего не останется, даже пепла, но никто не забудет этих изуродованных крыс.

— Сколько человек ты хочешь оставить в живых, Вариний?

Претор пожал плечами.

— Договорись с легатом, пусть Фурий оставит тебе сотню пленных. Я знаю тебя, Коссиний. Ты опытный полководец. Ты настигнешь сотни крыс, которые убегут от Фурия. Он молод и не успел как следует повоевать. Он порывист и хочет красивой победы. Твоя охота будет удачной. Выбери самых молодых и сильных.

Публий Вариний остановился, положил руки на плечи Коссинию.

— Самым бойким прикажи отрубить ноги, но так, чтобы они выжили, слышишь? Чтобы жили долго и ползали в пыли, слепые и немые.

Он расхохотался.

— А еще вели выбить им зубы, чтобы лакали, как звери!

— Сегодня вечером у тебя особенно богатая фантазия, Вариний, — сказал Коссиний, удаляясь.

Внезапно поднялся ветер и принес на кумский акрополь запах гари.

Посидион отступил на шаг и опустил голову.

Его лицо, которое до сих пор освещали отсветы пожара, скрылось во мраке.

— Эти двое с тобой, не так ли? — спросил его Публий Вариний.

Претор остановился перед Посидионом, который слегка отвернулся.

Скорп и Алкей, два молодых раба, которые всегда сопровождали грека с тех пор, как были куплены в Риме, сидели рядом, прислонившись к стене кумской крепости.

— Твои любимчики стали твоими хозяевами? — продолжал Вариний.

Хриплый голос претора звучал насмешливо и угрожающе.

— Смотри, Посидион, как бы они не сбежали. Если их увидят за пределами Кум, или даже на этом берегу…

Вариний наклонился и указал на реку, огибавшую скалистый холм, на котором возвышался акрополь.

— Ты, должно быть, пообещал им свободу? Но разве ты сам не вольноотпущенник? Все вы, греки, таковы!

Его тон был суровым. Потом он ухмыльнулся.