Жизнь на кончиках пальцев – 2 - Маруся Новка

Но ответ Тимура был спокоен и неожидан:

— Расскажу, — немного помолчал. — Думал сделать это после возвращения из Парижа. Но теперь придется отложить.

— Почему? — Милочка понимала всю неуместность вопроса, но так откровенен с нею, так близок духовно, Тимур не был никогда за все время их связи.

— Потому что рассказ не на один час, — и не подумал сердиться или увиливать от вопроса Халфин. — Да и потом, я бы хотел после моей исповеди быть рядом с тобой. Для меня важно чувствовать и видеть, как ты воспримешь мои откровения. Они не многим понравятся, и не многие, думаю, захотят продолжить общение со мною после того, что узнают.

— Меня не испугает и не оттолкнет ничто! — горячилась Людмила. — И я не тороплю. Ты все сделаешь, когда посчитаешь нужным.

— Умница моя, — Тимур снова прижал к себе Милочку. Прошептал еле слышно: — Тебе бы поспать. Но я хочу вдоволь насладиться твоим телом перед разлукой. Так не хочу тебя отпускать.

— Это ненадолго, — так же шепотом ответила Милочка. — Ты ведь вернешься в Южную Пальмиру, когда уладишь свои дела? — и, словно чего-то испугавшись, переспросила: — Вернешься?

— Вернусь, — подкрепил обещание поцелуем Тимур.

* * *

Все тот же автомобиль, что встретил их на вокзале Гавра, мчал Леночку и Людмилу все дальше и дальше от виллы, на которой они пробыли почти три недели и которую не покинули ни разу.

Милочка хорошо помнила, сколько времени заняла поездка до вокзала, а потому, когда машина, обогнув Гавр по объездной дороге, не снижая скорость, продолжила наматывать километры, поняла, что путь до аэропорта они проделают без пересадок.

Догадалась об этом и Леночка. Примерно через час она шепнула на ухо Людмиле:

— А вы не могли бы попросить папу заехать в какой-то магазин?

— Зачем? — так же шепотом поинтересовалась Милочка.

— Я хочу купить подарок Диане, — смутилась девушка. — А то, что это будет? Сама побывала во Франции и заявилась с пустыми руками?

Спутницы Тимура поняли, что для него не прошло незамеченным их перешептывание, когда, сидевший рядом с водителем Халфин, не оборачиваясь, ответил:

— Мы приедем как раз к началу регистрации на рейс. Так что магазины отменяются.

* * *

Все необходимые процедуры, включая таможенный досмотр, прошли, как по маслу.

Водитель отнес багаж Людмилы и Леночки к боковому входу, расположенному вдали от любопытных слева от стоек регистрации, передал сумки из рук в руки мужчине, одетому в военную форму чужой страны. Халфин перекинулся парой слов с встречающим. О чем говорили мужчины, спутницы Тимура не поняли. Разговор шел на французском, которого ни одна из них не знала.

Через четверть часа в эту же комнату вернулся водитель, который передал Халфину непрозрачный файл с вложенными в него бумагами. О том, что это и есть их билеты, Людмила Марковна догадалась после того, как Тимур вручил папку военному. Обернулся:

— Мне пора, — обратился сразу к Людмиле и Леночке.

Девушка, поняв, что еще несколько минут и ей предстоит расстаться с отцом, которого она явно огорчила, бросилась Тимуру на шею:

— Папка, ты самый лучший! — шмыгнула носом. — Я постараюсь стать такой, как ты хочешь. Я обещаю!

— Я тебе верю, — отец коснулся губами макушки девушки.

Леночка разжала руки, сделала два шага в сторону, отвернулась и уставилась на военного, чье лицо не выражало ничего, кроме крайнего равнодушия к происходящему. Жалко улыбнулась краешком рта. Прошептала:

— Вот такой у меня папка.

На секунду девушке показалось, что военный понял её слова. Потому как едва заметно улыбнулся в ответ.

Халфин шагнул к Людмиле. Замер перед нею, словно не решаясь обнять. Да и как могло сравниться это наигранное объятие на виду у посторонних с их бурным прощанием нынешней ночью?

Тимур протянул ей пластиковый прямоугольник банковской карты:

— Счет на твое имя.

— Зачем? — запротестовала Милочка. — У меня есть деньги.

— Будет неправильно, если я взвалю на тебя еще и материальную составляющую заботы о моей дочери, — Халфин протянул в раскрытой ладони клочок бумаги с четырьмя цифрами:

— Переписывать не нужно. Просто запомни.

Убедившись в том, что Милочка, шевеля губами, повторила несколько раз пин-код банковской карты, разорвал бумажку на мелкие клочки и, не желая искать урну, засунул обрывки в карман брюк.

— Ты нам позвонишь? — Людмила искала хоть какой-то способ связи на время разлуки.

— Нет, — ответил Халфин.

Спрашивать, почему нет, было глупо. Ответа на этот вопрос можно не ждать. Нет — значило, нет.

Момент прощания затянулся и стал тяготить всех присутствующих, которые вздохнули с облегчением, когда в комнату вошла стюардесса и, улыбнувшись, объявила:

— Прошу пройти на посадку!

— Не забудь пин, — дал последнее напутствие Тимур.

— Не забуду, — кивнула Милочка.

Халфин развернулся и, не говоря больше ни слова, покинул комнату.

— Дамы, следуйте за мной! — продолжала радоваться непонятно чему стюардесса и сделала приглашающий жест рукой, указав на дверь в противоположной стороне комнаты. Ту, откуда три минуты назад появилась сама.

Поняв, что больше никто не станет перетаскивать их багаж, Людмила Марковна и Леночка, подхватив свои сумки, устремились за девушкой.

* * *

— Хорошо, что не взяли с собой много вещей, — бубнила себе под нос Леночка, выходившая из здания аэропорта Южной Пальмиры с сумкой в руках.

— Конечно, хорошо! — подтверждала Людмила, шагающая рядом с девушкой. — Будь у нас багаж посущественнее, точно опоздали бы на рейс при пересадке в Варшаве.

К женщинам подскочил юркий таксист, прекрасно знающий, когда и откуда прилетел самолёт:

— Пани желают ехать? — потряс в воздухе ключами от машины.

— Пани знают город лучше тебя! — рявкнула Леночка. Посмотрела на Людмилу: — Он ведь нам не нужен? Мы на автобусе поедем?

— Конечно, — кивнула Милочка. Грозно посмотрела на таксиста. — Отойди в сторону, любезный! Не загораживай дорогу и не мешай нам пройти!

Таксист, не ожидавший подобного от двух мелких худосочных пигалиц, отскочил, как ошпаренный. Глядя в спины удаляющимся женщинам, покрутил у виска пальцем:

— Что мамашка, что дочурка. Обе без берегов.

Людмила, услышав слова таксиста, смутилась и покраснела. Леночка довольно улыбнулась, искоса взглянула на педагога. Проговорила:

— Не, ну а чё?!

К кому и к чему относился этот набор междометий, не поняли ни Людмила, ни таксист.